ЧИКАГО – Даже в лучшие времена властям трудно объяснять обществу сложные проблемы. Но когда они пользуются доверием общества, рядовой гражданин может рассуждать так: «В целом я понимаю, что вы пытаетесь делать, поэтому вы не обязаны объяснять мне все детали». Именно такой была ситуация во многих развитых странах до мирового финансового кризиса, когда существовал широкий консенсус по поводу направления экономической политики. В США более сильный акцент делался на дерегулировании, открытости и на расширении торговли, а Евросоюз больше волновала рыночная интеграция. Однако в целом превалировала либеральная (в классическом, британском смысле) ортодоксия.
Этот консенсус был настолько полным, что одна из моих юных коллег в Международном валютном фонде не могла найти хорошую работу в академической среде, хотя у неё и была степень PhD, полученная на престижном факультете экономики Массачусетского технологического института. Причина была, вероятно, в том, что её работы показывали, как либерализация внешней торговли замедлила темпы снижения уровня бедности в сельских районах Индии. Теоретические статьи, в которых говорилось, что расширение свободы торговля может приводить к подобным негативным последствиям, считались приемлемыми, а вот исследования, в которых этот феномен демонстрировался на эмпирических данных, встречались со скепсисом.
Мировой финансовый кризис разрушил как доминировавший консенсус, так и общественное доверие. Нет сомнений, что либеральная ортодоксия не помогла всем и каждому в США. Сейчас уже считаются совершенно приемлемыми исследования, в которых показывается, что промышленные рабочие из среднего класса, столкнувшиеся с китайской конкуренцией, пострадали больше всех. Прозвучало обвинение: «Очевидно, что властвующим элитам, чьи друзья и семьи имели защищённые рабочие места в секторе услуг, были выгодны дешёвые импортные товары, поэтому им больше нельзя доверять в вопросах управления внешней торговлей». А в Европе правило свободного передвижения товаров, капиталов, услуг и людей внутри общего рынка стало рассматриваться как нечто, выгодное, прежде всего, никем не избираемым бюрократам Евросоюза в Брюсселе.
ЧИКАГО – Даже в лучшие времена властям трудно объяснять обществу сложные проблемы. Но когда они пользуются доверием общества, рядовой гражданин может рассуждать так: «В целом я понимаю, что вы пытаетесь делать, поэтому вы не обязаны объяснять мне все детали». Именно такой была ситуация во многих развитых странах до мирового финансового кризиса, когда существовал широкий консенсус по поводу направления экономической политики. В США более сильный акцент делался на дерегулировании, открытости и на расширении торговли, а Евросоюз больше волновала рыночная интеграция. Однако в целом превалировала либеральная (в классическом, британском смысле) ортодоксия.
Этот консенсус был настолько полным, что одна из моих юных коллег в Международном валютном фонде не могла найти хорошую работу в академической среде, хотя у неё и была степень PhD, полученная на престижном факультете экономики Массачусетского технологического института. Причина была, вероятно, в том, что её работы показывали, как либерализация внешней торговли замедлила темпы снижения уровня бедности в сельских районах Индии. Теоретические статьи, в которых говорилось, что расширение свободы торговля может приводить к подобным негативным последствиям, считались приемлемыми, а вот исследования, в которых этот феномен демонстрировался на эмпирических данных, встречались со скепсисом.
Мировой финансовый кризис разрушил как доминировавший консенсус, так и общественное доверие. Нет сомнений, что либеральная ортодоксия не помогла всем и каждому в США. Сейчас уже считаются совершенно приемлемыми исследования, в которых показывается, что промышленные рабочие из среднего класса, столкнувшиеся с китайской конкуренцией, пострадали больше всех. Прозвучало обвинение: «Очевидно, что властвующим элитам, чьи друзья и семьи имели защищённые рабочие места в секторе услуг, были выгодны дешёвые импортные товары, поэтому им больше нельзя доверять в вопросах управления внешней торговлей». А в Европе правило свободного передвижения товаров, капиталов, услуг и людей внутри общего рынка стало рассматриваться как нечто, выгодное, прежде всего, никем не избираемым бюрократам Евросоюза в Брюсселе.