НЬЮ-ЙОРК – Климатический кризис и финансовый кризис 2008 года – две стороны одной медали. Обоим дала жизнь одна и та же токсичная черта господствующей в мире экономической модели – пренебрежительное отношение к будущему. Защита человечества как от экологического, так и от финансового ущерба требует совершенно нового подхода к развитию – такого, который не приносит завтрашний день в жертву дню сегодняшнему.
В некотором смысле оба кризиса можно отнести к одному и тому же событию – созданию нового международного порядка после Второй мировой войны. Бреттонвудские учреждения, ставшие фундаментом этого порядка – Всемирный банк и Международный валютный фонд – поощряли быструю глобализацию, характеризующуюся резким увеличением экспорта ресурсов с глобального Юга на глобальный Север. Возрождение неолиберальной экономической политики, в том числе устранение торговых барьеров, широкомасштабное дерегулирование и устранение контроля над счетом операций с капиталом, в конце 1970-х годов ускорило этот процесс.
Хотя эта система стимулировала беспрецедентный экономический рост и развитие, у нее проявились серьезные недостатки. Финансовые инновации опережали регулирование или просто избегали его, позволяя финансовой индустрии расширять свое влияние на экономику, принимая на себя огромные риски и получая огромные выгоды. Это в конечном итоге привело к кризису 2008 года, который поставил мировую финансовую систему на грань краха. Поскольку система претерпела мало значимых реформ, острые системные риски сохраняются и по сей день.
Что касается экологии, то необузданная добыча ресурсов разрушает экосистемы развивающихся стран, в то же время способствуя быстрому росту потребления ресурсов, включая энергию – что существенно важно – в развитых странах. Сегодня, несмотря на то, что страны с развитой экономикой составляют лишь около 18% мирового населения, они потребляют около 70% мировой энергии, и большую ее часть (87%) получают из ископаемых видов топлива.
Таким образом, разрыв между Севером и Югом неразрывно связан с выбросами углекислого газа. И, фактически, он давал о себе знать на всех переговорах ООН по климату, причем страны, которые в наибольшей степени способствовали изменению климата, начиная с США, часто стоят на пути эффективных действий.
Сопротивление обычно сводится к одному соображению – текущему экономическому процветанию. Получается, что единственное реальное решение климатического кризиса – это замена энергии, полученной на основе ископаемого топлива, на энергию из возобновляемых источников, причем довольно быстро и экономически эффективно, чтобы двигатели роста не остановились. К счастью, мы уже знаем, что это возможно. Ключ к решению проблемы – в глобальном углеродном рынке.
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Киотский протокол 1997 г. стал попыткой использовать систему рыночных квот, чтобы установить плату за выбросы CO2. Хотя несколько стран в конечном итоге отказались присоединиться к протоколу, а США подписали, но не ратифицировали его, созданная им модель углеродного рынка (разработанная одним из авторов, Кикильниски) помогла сделать чистую энергию более прибыльной, а грязную – менее выгодной.
Хотя Киотский протокол потерпел фиаско, мир пользуется плодами этой работы, и некоторые из его экономических гигантов – Китай, Европейский Союз и несколько штатов США, включая Калифорнию – в настоящее время применяют схемы торговли выбросами. Стоимость мировых рынков квот на CO2взлетела на 250% в прошлом году, сейчас она превышает 178 млрд долларов ежегодно.
Возрожденный глобальный углеродный рынок поможет разрубить гордиев узел экономического роста и ухудшения состояния окружающей среды. Более того, его создание и использование практически ничего не будет стоить. Схемы с рыночно эффективными предложениями будут привлекательны для развитых стран, а развивающиеся страны поддержат их, поскольку обязательные ограничения выбросов будут применяться только к государствам с высоким и средним уровнем развития экономики, как это было в случае с Киотским протоколом.
Потенциал мирового углеродного рынка продолжает расти. В прошлом году национальные академии наук, инженерии и медицины США и Межправительственная комиссия по изменению климата сообщили, что использование «технологий негативных выбросов», которые выводят CO2 из воздуха, можно безопасно увеличить для улавливания и хранения значительной доли общих выбросов. У этого процесса есть шансы стать настолько рентабельным, что выловленный CO2 можно было бы выгодно продать на углеродном рынке.
Конечно, выбросы CO2– далеко не единственный фактор, способствующий климатическому кризису. Но можно создать и другие виды зеленых рынков. Еще до Киотского протокола Чикагская торговая палата запустила частный рынок прав на выбросы диоксида серы. В настоящее время ООН рассматривает возможность использования аналогичных рынков для защиты биоразнообразия и водосборов.
Предоставляя игрокам возможность покупать и продавать права на использование общего достояния планеты, такие зеленые рынки естественным образом сочетают эффективность и справедливость. И все же существенный разрыв между Севером и Югом, и особенно разрыв между США и КНР, препятствует нашей способности использовать их потенциал. У нас есть инструменты, чтобы остановить и даже обратить вспять изменение климата. Настало время собраться вместе и использовать их.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Although Tesla appears to be wildly overvalued compared to rival automakers, its shareholders are betting that they can sell their holdings to a greater fool in the near future, and Elon Musk is eagerly indulging their speculative exuberance. None of it bodes well for company’s workers, suppliers, and other customers.
worries that the first mover in electric vehicles is increasingly running on bucket-shop hype.
While scandals, culture wars, and threats to democracy dominate the headlines, the biggest issues in this super election year ultimately concern economic policies. After all, the rise of anti-democratic populist authoritarianism is itself the legacy of a misbegotten economic ideology.
considers what 40 years of anti-government, low-tax, deregulatory advocacy have wrought around the world.
НЬЮ-ЙОРК – Климатический кризис и финансовый кризис 2008 года – две стороны одной медали. Обоим дала жизнь одна и та же токсичная черта господствующей в мире экономической модели – пренебрежительное отношение к будущему. Защита человечества как от экологического, так и от финансового ущерба требует совершенно нового подхода к развитию – такого, который не приносит завтрашний день в жертву дню сегодняшнему.
В некотором смысле оба кризиса можно отнести к одному и тому же событию – созданию нового международного порядка после Второй мировой войны. Бреттонвудские учреждения, ставшие фундаментом этого порядка – Всемирный банк и Международный валютный фонд – поощряли быструю глобализацию, характеризующуюся резким увеличением экспорта ресурсов с глобального Юга на глобальный Север. Возрождение неолиберальной экономической политики, в том числе устранение торговых барьеров, широкомасштабное дерегулирование и устранение контроля над счетом операций с капиталом, в конце 1970-х годов ускорило этот процесс.
Хотя эта система стимулировала беспрецедентный экономический рост и развитие, у нее проявились серьезные недостатки. Финансовые инновации опережали регулирование или просто избегали его, позволяя финансовой индустрии расширять свое влияние на экономику, принимая на себя огромные риски и получая огромные выгоды. Это в конечном итоге привело к кризису 2008 года, который поставил мировую финансовую систему на грань краха. Поскольку система претерпела мало значимых реформ, острые системные риски сохраняются и по сей день.
Что касается экологии, то необузданная добыча ресурсов разрушает экосистемы развивающихся стран, в то же время способствуя быстрому росту потребления ресурсов, включая энергию – что существенно важно – в развитых странах. Сегодня, несмотря на то, что страны с развитой экономикой составляют лишь около 18% мирового населения, они потребляют около 70% мировой энергии, и большую ее часть (87%) получают из ископаемых видов топлива.
Таким образом, разрыв между Севером и Югом неразрывно связан с выбросами углекислого газа. И, фактически, он давал о себе знать на всех переговорах ООН по климату, причем страны, которые в наибольшей степени способствовали изменению климата, начиная с США, часто стоят на пути эффективных действий.
Сопротивление обычно сводится к одному соображению – текущему экономическому процветанию. Получается, что единственное реальное решение климатического кризиса – это замена энергии, полученной на основе ископаемого топлива, на энергию из возобновляемых источников, причем довольно быстро и экономически эффективно, чтобы двигатели роста не остановились. К счастью, мы уже знаем, что это возможно. Ключ к решению проблемы – в глобальном углеродном рынке.
Subscribe to PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Киотский протокол 1997 г. стал попыткой использовать систему рыночных квот, чтобы установить плату за выбросы CO2. Хотя несколько стран в конечном итоге отказались присоединиться к протоколу, а США подписали, но не ратифицировали его, созданная им модель углеродного рынка (разработанная одним из авторов, Кикильниски) помогла сделать чистую энергию более прибыльной, а грязную – менее выгодной.
Хотя Киотский протокол потерпел фиаско, мир пользуется плодами этой работы, и некоторые из его экономических гигантов – Китай, Европейский Союз и несколько штатов США, включая Калифорнию – в настоящее время применяют схемы торговли выбросами. Стоимость мировых рынков квот на CO2взлетела на 250% в прошлом году, сейчас она превышает 178 млрд долларов ежегодно.
Возрожденный глобальный углеродный рынок поможет разрубить гордиев узел экономического роста и ухудшения состояния окружающей среды. Более того, его создание и использование практически ничего не будет стоить. Схемы с рыночно эффективными предложениями будут привлекательны для развитых стран, а развивающиеся страны поддержат их, поскольку обязательные ограничения выбросов будут применяться только к государствам с высоким и средним уровнем развития экономики, как это было в случае с Киотским протоколом.
Потенциал мирового углеродного рынка продолжает расти. В прошлом году национальные академии наук, инженерии и медицины США и Межправительственная комиссия по изменению климата сообщили, что использование «технологий негативных выбросов», которые выводят CO2 из воздуха, можно безопасно увеличить для улавливания и хранения значительной доли общих выбросов. У этого процесса есть шансы стать настолько рентабельным, что выловленный CO2 можно было бы выгодно продать на углеродном рынке.
Конечно, выбросы CO2 – далеко не единственный фактор, способствующий климатическому кризису. Но можно создать и другие виды зеленых рынков. Еще до Киотского протокола Чикагская торговая палата запустила частный рынок прав на выбросы диоксида серы. В настоящее время ООН рассматривает возможность использования аналогичных рынков для защиты биоразнообразия и водосборов.
Предоставляя игрокам возможность покупать и продавать права на использование общего достояния планеты, такие зеленые рынки естественным образом сочетают эффективность и справедливость. И все же существенный разрыв между Севером и Югом, и особенно разрыв между США и КНР, препятствует нашей способности использовать их потенциал. У нас есть инструменты, чтобы остановить и даже обратить вспять изменение климата. Настало время собраться вместе и использовать их.