ЧИКАГО – Крах криптовалютной биржи FTX, последний случай в долгой истории американских финансовых махинаций, был ошеломляющим. “Никогда в своей карьере я не видел такого полного провала корпоративного контроля и такого полного отсутствия достоверной финансовой информации, как здесь” – сказал специалист по корпоративной реструктуризации Джон Рэй III, который сейчас отслеживает банкротство FTX.
Крах FTX – лишь последний в секторе, который пострадал с апреля 2021 года, когда стоимость криптовалюты впервые упала. Но это не просто криптовалюта. После того, как рынки сократили рыночную капитализацию Meta на 89 миллиардов долларов, генеральный директор Марк Цукерберг объявил, что увольняет 13% сотрудников компании (11 000 человек). Затем, через несколько дней после поглощения Twitter Илоном Маском, который он купил – по-видимому, ради забавы – за 44 миллиарда долларов, многие начали опасаться за будущее платформы.
Идиосинкразические личности, владеющие миллиардами долларов и стремящиеся построить корпоративные империи (в том числе филантропические), совсем не малоизвестны в Соединенных Штатах. Читая о Сэме Бэнкмане-Фриде, опальном основателе и бывшем генеральном директоре FTX, я вспомнил “Войну Эри” конца 1860-х годов, когда харизматичные финансисты, имевшие легкий доступ к гигантским суммам капитала и кредитов, стремились построить первые великие бизнес-корпорации США: трансконтинентальные железные дороги. Железные дороги строились, но не без огромных финансовых растрат и корпоративных интриг.
Блестящий Гулд
В центре всего этого стоял Джей Гулд, величайший финансовый делец в истории США. В 1868 году Гулд, молодой человек, недавно прибывший на Уолл-стрит, взялся за стареющего коммодора Корнелиуса Вандербильта, сколотившего состояние на пароходах. После Гражданской войны Вандербильт начал скупать акции Нью-Йоркской центральной железной дороги, надеясь получить над ней контроль.
Чтобы скрыть свои намерения, Вандербильт купил акции по доверенности. Но спекулянт с Уолл-стрит Дэниел Дрю пронюхал об этом. Дрю, директор конкурирующей компании Erie Railroad, ссудил себе акции Erie, которые он использовал в качестве залога для покупки акций New York Central. Вандербильт, разгневанный тем, что теперь ему придется заплатить больше за покупку New York Central, заключил сделку с Дрю и они работали в унисон, чтобы взвинтить цены на акции обеих железных дорог.
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Дрю, бывший погонщик скота, который кормил свои стада солью, чтобы они пили больше воды и набирали больший вес, вскоре обманул Вандербильта, присоединившись к Гулду и его партнеру Джеймсу Фиску-младшему. Во время Войны Эри, Гулд и Фиск “размыли” акции Эри выпустив сертификаты на акции, превышающие реальную стоимость существующих активов железной дороги. Карманный судья Вандербильта из Нью-Йорка, вынес решение против них.
Дрю, Гулд и Фиск бежали из Нью-Йорка с чемоданами, полными наличных денег, акций и облигаций Erie. Я представляю, как смеющаяся троица машет рукой на прощание Манхэттену, когда они сбегают в Джерси-Сити, штат Нью-Джерси – так же как Бэнкмен-Фрид и его друзья, которые стали миллионерами и миллиардерами, работая с курорта на Багамах вне досягаемости регуляторов.
Валютно-финансовая система США во времена Войны Эри выглядела совсем иначе, чем сегодня. США изо всех сил пытались вернуться к золотому стандарту, а Федерального Резерва не существовало. Тем не менее, в течение тех лет, учитывая тогдашнюю централизацию рынков капитала США в Нью-Йорке во время Гражданской войны, Уолл-стрит была переполнена кредитами, что сделало возможными вопиющие манипуляции и схемы Гулда, Дрю и им подобных.
Помимо финансовых манипуляций, корпоративный доступ к легкому кредитованию стимулировал бум инвестиций в зарождающуюся железнодорожную отрасль США. Но многое из этого было непродуктивно. Корпоративные чиновники, такие как Гулд, захватили деньги, скупили землю и построили железные дороги через суверенные территории коренных американцев, прежде чем могли появиться конкуренты. Когда рабочие бастовали, требуя повышения заработной платы и восьмичасового рабочего дня, они их просто подавляли.
Замаячил призрак корпоративной монополии. Но также нависла и угроза корпоративных крахов, если доверие – а, следовательно, и деньги – уйдут из финансовой системы. В железнодорожную эпоху было две особенно серьезных финансовых паники, в 1873 и 1893 годах, за которыми последовали разрушительные экономические депрессии.
Захват цифровой земли
Параллели с сегодняшним днем кажутся очевидными. Воспользовавшись низкими процентными ставками 1990-х и 2000-х годов, а затем сверхнизкими процентными ставками, которые преобладали более десяти лет после мирового финансового кризиса 2008 года, Big Tech при первой возможности хватала дешевые деньги, чтобы поглотить конкурирующие компании, инженерные таланты, и личные данные, подавляя конкуренцию. И теперь, когда процентные ставки быстро растут, стало меньше доступных кредитов, влияющих на рост акций и криптовалюты, оказывается, что для многих компаний, которые поглощали долги, предложение услуг потребителям по более низкой цене не может быть жизнеспособной долгосрочной бизнес-стратегией.
Кажется, что огромный кредит, неизбежно портит дух жизнерадостности алчностью, что приводит к излишествам и корпоративным злоупотреблениям. Не правда ли, гораздо лучше было бы ужесточить финансовые условия, как это наконец делают центральные банки, и подвергнуть компании кнуту дефицитного капитала и рыночной конкуренции?
Не обязательно. Важен не столько сам объем кредита, сколько то, куда он идет и что он финансирует в зависимости от предпочтений и потребностей общества. До тех пор, пока существуют законные преференции и потребности, не существует такого понятия как чрезмерные инвестиции. Есть только плохие инвестиции.
С точки зрения морали, правильным ответом будет отстраниться от сообщений Банкмана-Фрида о махинациях, финансах и других случаях. Но этика - выбрасывать “плохие яблоки” до того, как они испортят все остальные – не является главной проблемой. Проблема не в избытке и корысти, и даже не в достоинствах “эффективного альтруизма”, а в том, что что-то пошло не так во взаимоотношениях политической и экономической власти.
Войны Эри хорошо известны отчасти потому, что они стали предметом книги “Chapters of Erie ”(1871 г.), соавторства Генри Адамса и Чарльза Фрэнсиса Адамса-младшего, внуков президента США Джона Куинси Адамса. Братья Адамс тоже предупреждали своих читателей, не фокусироваться на личной корысти, а на политике. Читая их описание Вандербильта, я не могу не думать о Маске, обосновавшемся в Твиттере:
“[Он] объединил природную силу личности с фиктивной силой корпорации. Знаменитая “L’état, c’est moi” Людовика XIV представляет позицию Вандербильта в отношении его железных дорог. Бессознательно он ввел цезаризм в корпоративную жизнь… Вандербильт – всего лишь предшественник класса людей, которые будут владеть внутри государства властью, созданной государством, но слишком огромной для контроля с их стороны”.
Корпорации – Erie Railroad и Twitter, New York Central Railroad и Meta – в первую очередь являются законными творениями государства, и Вандербильт действительно был предшественником “класса людей”, которые сегодня обладают такой большой властью.
Возвращение репрессированных
В некотором смысле крах FTX ироничен, поскольку мать Бэнкмана-Фрида, профессор права и философ Стэнфордского университета Барбара Х. Фрид, написала одно из лучших научных исследований совершенно иной концепции корпоративной власти: идеал общественной полезности.
Новостные репортажи сосредоточились на якобы разоблачающем эссе Фрид, в котором она написала, что желание найти “личную вину” “разрушило уголовное правосудие и экономическую политику”. Но она была права. Было бы лучше если бы последователи саги о FTX обратились к ее незаменимой книге “The Progressive Assault on Laissez Faire: Robert Hale and the First Law and Economics Movement”, опубликованной в 1998 году, когда ее сыну было шесть лет.
Хейл, профессор права и экономист Колумбийского университета, неустанно доказывал, что, поскольку железные дороги и корпорации, такие как электроэнергетические компании, предоставляют основные общественные услуги, они должны получать “справедливую” норму прибыли на инвестиции, учитывая их производственные затраты, но не более того – и, безусловно не нелепые финансовые оценки на раздутых кредитами рынках капитала.
Неясно, предлагает ли криптовалюта какие-либо важные общественные услуги, хотя я согласен с суждением Массимо Амато и Луки Фантаччи из Университета Боккони о том, что, бросая вызов текущей глобальной денежной системе, криптовалюта “ставит правильный вопрос, но дает неправильный ответ”. Пример с компанией предоставляющей основные общественные услуги проще применить к компаниям социальных медиа.
Такие регулирующие принципы, как “общественная полезность”, заслуживают повторного изучения. Другие нет. Среди них я бы отметил переоценку удушающей бюрократии на протяжении большей части двадцатого столетия, которая подорвала динамизм предпринимательства. Проблема в том, что, когда динамизм стремительно вернулся в неолиберальные 1990-е годы, вместе с ним вернулось еще большее неравенство среди новых технологических богатств, а также огромное количество корпоративного мошенничества и должностных преступлений.
Многое из того, что ценит Big Tech, достойно похвалы, от забавы (хорошее дело) до удивительного творчества. Но крах FTX и суматоха, охватившая Twitter и Meta, еще раз выявили издержки слепого поклонения предприимчивости и богатству. Государство не может допустить, чтобы вопросы имеющие общественно важное значение, включая сбережения граждан и основные средства общественной коммуникации, были отданы на откуп ребяческим фантазиям бумажных миллиардеров.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Donald Trump's return to the White House will almost certainly trigger an unmanaged decoupling of the world’s most important geopolitical relationship, increasing the risk of global economic disruption and crisis. After all, Chinese leaders will be far less conciliatory than they were during his first term.
thinks Xi Jinping's government will be less accommodative of the “Tariff Man's” demands this time around.
No matter how committed Donald Trump and his oligarch cronies are to a tax cut, the laws of arithmetic cannot be repealed. If only a handful of Republican lawmakers keep their promise not to increase the US budget deficit, there is no way that the incoming administration can enact its economic agenda and keep the government running.
points out that no amount of bluster or strong-arming can overcome the laws of arithmetic.
ЧИКАГО – Крах криптовалютной биржи FTX, последний случай в долгой истории американских финансовых махинаций, был ошеломляющим. “Никогда в своей карьере я не видел такого полного провала корпоративного контроля и такого полного отсутствия достоверной финансовой информации, как здесь” – сказал специалист по корпоративной реструктуризации Джон Рэй III, который сейчас отслеживает банкротство FTX.
Крах FTX – лишь последний в секторе, который пострадал с апреля 2021 года, когда стоимость криптовалюты впервые упала. Но это не просто криптовалюта. После того, как рынки сократили рыночную капитализацию Meta на 89 миллиардов долларов, генеральный директор Марк Цукерберг объявил, что увольняет 13% сотрудников компании (11 000 человек). Затем, через несколько дней после поглощения Twitter Илоном Маском, который он купил – по-видимому, ради забавы – за 44 миллиарда долларов, многие начали опасаться за будущее платформы.
Идиосинкразические личности, владеющие миллиардами долларов и стремящиеся построить корпоративные империи (в том числе филантропические), совсем не малоизвестны в Соединенных Штатах. Читая о Сэме Бэнкмане-Фриде, опальном основателе и бывшем генеральном директоре FTX, я вспомнил “Войну Эри” конца 1860-х годов, когда харизматичные финансисты, имевшие легкий доступ к гигантским суммам капитала и кредитов, стремились построить первые великие бизнес-корпорации США: трансконтинентальные железные дороги. Железные дороги строились, но не без огромных финансовых растрат и корпоративных интриг.
Блестящий Гулд
В центре всего этого стоял Джей Гулд, величайший финансовый делец в истории США. В 1868 году Гулд, молодой человек, недавно прибывший на Уолл-стрит, взялся за стареющего коммодора Корнелиуса Вандербильта, сколотившего состояние на пароходах. После Гражданской войны Вандербильт начал скупать акции Нью-Йоркской центральной железной дороги, надеясь получить над ней контроль.
Чтобы скрыть свои намерения, Вандербильт купил акции по доверенности. Но спекулянт с Уолл-стрит Дэниел Дрю пронюхал об этом. Дрю, директор конкурирующей компании Erie Railroad, ссудил себе акции Erie, которые он использовал в качестве залога для покупки акций New York Central. Вандербильт, разгневанный тем, что теперь ему придется заплатить больше за покупку New York Central, заключил сделку с Дрю и они работали в унисон, чтобы взвинтить цены на акции обеих железных дорог.
HOLIDAY SALE: PS for less than $0.7 per week
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Дрю, бывший погонщик скота, который кормил свои стада солью, чтобы они пили больше воды и набирали больший вес, вскоре обманул Вандербильта, присоединившись к Гулду и его партнеру Джеймсу Фиску-младшему. Во время Войны Эри, Гулд и Фиск “размыли” акции Эри выпустив сертификаты на акции, превышающие реальную стоимость существующих активов железной дороги. Карманный судья Вандербильта из Нью-Йорка, вынес решение против них.
Дрю, Гулд и Фиск бежали из Нью-Йорка с чемоданами, полными наличных денег, акций и облигаций Erie. Я представляю, как смеющаяся троица машет рукой на прощание Манхэттену, когда они сбегают в Джерси-Сити, штат Нью-Джерси – так же как Бэнкмен-Фрид и его друзья, которые стали миллионерами и миллиардерами, работая с курорта на Багамах вне досягаемости регуляторов.
Валютно-финансовая система США во времена Войны Эри выглядела совсем иначе, чем сегодня. США изо всех сил пытались вернуться к золотому стандарту, а Федерального Резерва не существовало. Тем не менее, в течение тех лет, учитывая тогдашнюю централизацию рынков капитала США в Нью-Йорке во время Гражданской войны, Уолл-стрит была переполнена кредитами, что сделало возможными вопиющие манипуляции и схемы Гулда, Дрю и им подобных.
Помимо финансовых манипуляций, корпоративный доступ к легкому кредитованию стимулировал бум инвестиций в зарождающуюся железнодорожную отрасль США. Но многое из этого было непродуктивно. Корпоративные чиновники, такие как Гулд, захватили деньги, скупили землю и построили железные дороги через суверенные территории коренных американцев, прежде чем могли появиться конкуренты. Когда рабочие бастовали, требуя повышения заработной платы и восьмичасового рабочего дня, они их просто подавляли.
Замаячил призрак корпоративной монополии. Но также нависла и угроза корпоративных крахов, если доверие – а, следовательно, и деньги – уйдут из финансовой системы. В железнодорожную эпоху было две особенно серьезных финансовых паники, в 1873 и 1893 годах, за которыми последовали разрушительные экономические депрессии.
Захват цифровой земли
Параллели с сегодняшним днем кажутся очевидными. Воспользовавшись низкими процентными ставками 1990-х и 2000-х годов, а затем сверхнизкими процентными ставками, которые преобладали более десяти лет после мирового финансового кризиса 2008 года, Big Tech при первой возможности хватала дешевые деньги, чтобы поглотить конкурирующие компании, инженерные таланты, и личные данные, подавляя конкуренцию. И теперь, когда процентные ставки быстро растут, стало меньше доступных кредитов, влияющих на рост акций и криптовалюты, оказывается, что для многих компаний, которые поглощали долги, предложение услуг потребителям по более низкой цене не может быть жизнеспособной долгосрочной бизнес-стратегией.
Кажется, что огромный кредит, неизбежно портит дух жизнерадостности алчностью, что приводит к излишествам и корпоративным злоупотреблениям. Не правда ли, гораздо лучше было бы ужесточить финансовые условия, как это наконец делают центральные банки, и подвергнуть компании кнуту дефицитного капитала и рыночной конкуренции?
Не обязательно. Важен не столько сам объем кредита, сколько то, куда он идет и что он финансирует в зависимости от предпочтений и потребностей общества. До тех пор, пока существуют законные преференции и потребности, не существует такого понятия как чрезмерные инвестиции. Есть только плохие инвестиции.
С точки зрения морали, правильным ответом будет отстраниться от сообщений Банкмана-Фрида о махинациях, финансах и других случаях. Но этика - выбрасывать “плохие яблоки” до того, как они испортят все остальные – не является главной проблемой. Проблема не в избытке и корысти, и даже не в достоинствах “эффективного альтруизма”, а в том, что что-то пошло не так во взаимоотношениях политической и экономической власти.
Войны Эри хорошо известны отчасти потому, что они стали предметом книги “Chapters of Erie ”(1871 г.), соавторства Генри Адамса и Чарльза Фрэнсиса Адамса-младшего, внуков президента США Джона Куинси Адамса. Братья Адамс тоже предупреждали своих читателей, не фокусироваться на личной корысти, а на политике. Читая их описание Вандербильта, я не могу не думать о Маске, обосновавшемся в Твиттере:
“[Он] объединил природную силу личности с фиктивной силой корпорации. Знаменитая “L’état, c’est moi” Людовика XIV представляет позицию Вандербильта в отношении его железных дорог. Бессознательно он ввел цезаризм в корпоративную жизнь… Вандербильт – всего лишь предшественник класса людей, которые будут владеть внутри государства властью, созданной государством, но слишком огромной для контроля с их стороны”.
Корпорации – Erie Railroad и Twitter, New York Central Railroad и Meta – в первую очередь являются законными творениями государства, и Вандербильт действительно был предшественником “класса людей”, которые сегодня обладают такой большой властью.
Возвращение репрессированных
В некотором смысле крах FTX ироничен, поскольку мать Бэнкмана-Фрида, профессор права и философ Стэнфордского университета Барбара Х. Фрид, написала одно из лучших научных исследований совершенно иной концепции корпоративной власти: идеал общественной полезности.
Новостные репортажи сосредоточились на якобы разоблачающем эссе Фрид, в котором она написала, что желание найти “личную вину” “разрушило уголовное правосудие и экономическую политику”. Но она была права. Было бы лучше если бы последователи саги о FTX обратились к ее незаменимой книге “The Progressive Assault on Laissez Faire: Robert Hale and the First Law and Economics Movement”, опубликованной в 1998 году, когда ее сыну было шесть лет.
Хейл, профессор права и экономист Колумбийского университета, неустанно доказывал, что, поскольку железные дороги и корпорации, такие как электроэнергетические компании, предоставляют основные общественные услуги, они должны получать “справедливую” норму прибыли на инвестиции, учитывая их производственные затраты, но не более того – и, безусловно не нелепые финансовые оценки на раздутых кредитами рынках капитала.
Неясно, предлагает ли криптовалюта какие-либо важные общественные услуги, хотя я согласен с суждением Массимо Амато и Луки Фантаччи из Университета Боккони о том, что, бросая вызов текущей глобальной денежной системе, криптовалюта “ставит правильный вопрос, но дает неправильный ответ”. Пример с компанией предоставляющей основные общественные услуги проще применить к компаниям социальных медиа.
Такие регулирующие принципы, как “общественная полезность”, заслуживают повторного изучения. Другие нет. Среди них я бы отметил переоценку удушающей бюрократии на протяжении большей части двадцатого столетия, которая подорвала динамизм предпринимательства. Проблема в том, что, когда динамизм стремительно вернулся в неолиберальные 1990-е годы, вместе с ним вернулось еще большее неравенство среди новых технологических богатств, а также огромное количество корпоративного мошенничества и должностных преступлений.
Многое из того, что ценит Big Tech, достойно похвалы, от забавы (хорошее дело) до удивительного творчества. Но крах FTX и суматоха, охватившая Twitter и Meta, еще раз выявили издержки слепого поклонения предприимчивости и богатству. Государство не может допустить, чтобы вопросы имеющие общественно важное значение, включая сбережения граждан и основные средства общественной коммуникации, были отданы на откуп ребяческим фантазиям бумажных миллиардеров.