КЕМБРИДЖ (США) – После событий 2017 года самый важный вопрос, стоящий перед США, а во многих смыслах и перед всем миром, таков: Сбудется ли страшное пророчество Йейтса – «Всё рушится; основы не могут устоять»? Будет ли и дальше казаться, что «у лучших убежденья все пропали, а худшие со страстью напирают»? Спокойствие трудно сохранять, хотя прогнозировать катастрофу слишком рано.
В США сейчас такой президент, который регулярно пользуется аккаунтом в «Твиттере», чтобы осыпать бранью лидеров стран, обладающих ядерным оружием, а также американские СМИ, членов собственного кабинета, религиозные и расовые меньшинства, при этом он щедр на похвалы для тех, кто очерняет ценности демократии, толерантность и международное право.
Китай, Россия, Турция и Саудовская Аравия стали более авторитарными, более националистическими и более агрессивными на мировой арене, чем год назад. Явно более воинственным и, возможно, ещё более непредсказуемым стал руководитель Северной Кореи – страны, которая вот-вот обретёт способность доставлять ядерное оружие на дальние расстояния.
Европа также подверглась испытаниям в 2017 году. Помимо того, что Великобритания решила начать процедуру выхода из Евросоюза, впервые за десятилетия в немецком Бундестаге получили места ультраправые, а на выборах сразу в нескольких европейских странах ультраправые партии и кандидаты выступили лучше, чем когда-либо. В средине ноября 60 тысяч человек прошли маршем по Варшаве, требуя «Белой Европы».
Итак, «страстный напор» имеется в изобилии. И в значительной степени он направлен на те традиции и идеи, которые помогли сделать несколько последних десятилетий лучшими в истории человечества – с точки зрения стандартов жизни, человеческой эмансипации, научного и художественного прогресса, сокращения боли и страданий, минимизации числа скоропостижных и насильственных смертей.
Сохранится ли всё это? Устоят ли какие-нибудь основы? На финансовых рынках настроения явно оптимистические. В течение года после избрания президентом Дональда Трампа американский фондовый рынок бил один рекорд за другим, при этом индикаторы фактической волатильности фондового рынка и ожидаемой волатильности в будущем находятся на очень низких уровнях по историческим стандартам. При этом в некоторых странах ситуация на фондовом рынке даже лучше.
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Высокая цена акций и низкая волатильность могут вызывать удивление, но, вероятно, они объясняются малой степенью корреляции между показателями фондового рынка и геополитическими событиями. Например, нападение Японии на Пёрл-Харбор, убийство президента Джона Кеннеди и теракты 11 сентября не оказали длительного влияния на экономику. Самые большие сдвиги на фондовом рынке, например, крах 1987 года, обычно происходили в те дни, когда не было никаких значимых внешних новостей.
Фондовые рынки демонстрируют оптимизм, потому что они состоят из отдельных компаний, а корпоративные прибыли растут, причём в соответствии с прогнозами, и особенно в нынешнем году. Как долго это продлится, судить трудно. Есть риск, что инвесторы наращивают кредиторскую задолженность или же выбирают стратегии (например, современные варианты страхования портфельных инвестиций), которые заставят их затем распродавать активы, как только рынок начнёт падать. Оглядываясь назад, мы не увидим, что накануне краха 1987 года на рынках надувался большой пузырь, и об этом следует помнить.
Существует также вопрос здоровья финансовых учреждений. На первый взгляд, у крупнейших игроков намного улучшился – по сравнению с докризисным уровнем – уровень достаточности капитала и ликвидности, однако рыночные индикаторы рисков позволяют сделать вывод, что мы, возможно, не так уже далеко «ушли из леса», как многие предполагают. Произошло явно значительное увеличение капиталов, как следствие, снизился уровень закредитованности, однако не видно, чтобы волатильность банковских акций существенно снизилась, что, согласно финансовой теории, должно было произойти, если бы капитал имелся в достатке.
На ситуацию на финансовых рынках широко ссылаются, в том числе президент США Дональд Трамп, поскольку она помогает успокоиться в данный момент. Однако рецидив финансового кризиса может иметь катастрофические политические последствия: у власти окажутся даже более токсичные националистические популисты. В таком сценарии основы не устоят.
Помимо различных краткосрочных рисков, которые рынок учитывает в цене акций, существует проблема возможного экономического спада. Хорошая новость в том, что в большинстве стран мира настроения позитивны. Вряд ли инфляция начнёт бесконтрольно расти, заставив крениться в сторону бюджетной и монетарной политики сжатия. Большинство авторов прогнозов считают, что краткосрочный риск начала рецессии невелик.
Однако рецессии ни разу не удавалось предсказать, даже за шесть месяцев до их начала. Нынешний подъём в экономике США продолжается уже давно, а риск политических ошибок в стране весьма реален из-за крайне проблематичного руководства экономическим блоком в администрации Трампа. Я бы оценил ежегодную вероятность наступления рецессии в предстоящие годы как 20-25%. А значит, выше шансы, что экономика США не впадёт в рецессию в ближайшие три года.
С чисто экономической точки зрения главный риск в том, что традиционная стратегия борьбы с рецессией – снижение федеральной учётной ставки на 500 базисных пунктов – в этом году будет недоступна, поскольку процентные ставки не могут опуститься ниже нулевого порога. Кроме того, неизвестно, найдётся ли воля или пространство для проведения бюджетной экспансии.
Это означает, что следующая рецессия, как и предыдущая, вполне может стать длительной и глубокой, с тяжёлыми глобальными последствиями. А политический потенциал для глобального ответа – такого ответа, который мы увидели на лондонском саммите «Большой двадцатки» в 2009 году, – тоже явно отсутствует. Просто сравните, каким было тогда мировоззрение президента США Барака Обамы и британского премьер-министра Гордона Брауна, и каким сейчас видят мир Трамп и премьер-министр Тереза Мэй.
Я содрогаюсь от мысли о последствиях серьёзной рецессии для политики. Трудно представить, как можно избежать возрождения протекционизма, популизма и стремлений найти козлов отпущения. В таком сценарии, как и в случае нового финансового кризиса, основы не устоят.
Однако самый большой риск в ближайшие несколько лет, по моему мнению, связан не с крахом рынков и не с рецессией. Этим риском является замкнутый порочный круг в политике: избиратели приходят к выводу, что правительство неэффективно на них работает, и этот вывод превращается в самосбывающееся пророчество. Избираемые на платформе недовольства и обид кандидаты лишают легитимности возглавляемые ими правительства, что вызывает ещё больше недовольства и появление ещё более проблемных новых лидеров. Цинизм становится повсеместным.
Как ещё можно объяснить выдвижение кандидатуры Роя Мура в сенат США? Мур, который был дважды уволен из Верховного суда Алабамы за несоответствие должности, и которому предъявлены убедительные обвинения в сексуальных домогательствах к девочкам-подросткам (ему тогда было за 30), может войти в сенат США, поскольку многие из его коллег просто игнорируют эти злоупотребления.
Когда граждане страны перестают верить в способность правительства улучшить их жизнь, у такого правительства появляется стимул искать народную поддержку путём переключения внимания на угрозы, которое лишь оно может устранить. Именно поэтому в обществах, где царит чувство недовольства и неопределённости в отношении будущего, растёт искушение превратить меньшинства в жертвы. И именно поэтому у официальных лиц есть склонность преувеличивать внешние угрозы.
Мы наблюдаем этот феномен по всему миру. Президент России Владимир Пути, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, председатель КНР Си Цзиньпин – все они сделали национализм центральным элементом своей правительственной стратегии. Точно так же поступил и Трамп, который прямо отверг международное сообщество, отдав предпочтение идее, будто существует лишь непрерывная борьба между национальными государствами за конкурентные преимущества.
Когда господствующая мировая держава, выступавшая за идею международного сообщества почти 75 лет, отвергает её ради заключения сиюминутных сделок, у других стран нет иного выбора, кроме как пойти тем же путём. Государства мира, которые больше не могут опираться на США, чувствуют необходимость начать самостоятельно обеспечивать свою безопасность. Противники Америки неизбежно будут пытаться заполнить вакуум, возникающий в результате отступления США.
Изменения налоговых ставок, норм регулирования или бюджетной политики могут быть отменены (хотя и не без труда) следующей администрацией. А вот избавиться от ощущения, что США больше не готовы вступаться за своих союзников в международном сообществе, будет намного сложней. Даже если США вновь подтвердят свои предыдущие обязательства, ещё долго будут сохраняться подозрения, что обещания, нарушенные один раз, могут быть нарушены снова. Кроме того, не исключено, что, как только другие страны отправятся по новому пути, они уже не смогут или не захотят свернуть с этого курса.
Итак, устоят ли основы? Будет ли международный порядок оставаться в целом стабильным? Ответ будет зависеть от решений администрации Трампа и реакции на них правительств других стран. Впрочем, наблюдая за Америкой, другие страны будут смотреть не только на её президента, особенно если учесть, что его рейтинги продолжают падать. Именно поэтому сейчас как никогда важно, чтобы все американцы публично подтвердили свою приверженность демократии, процветанию внутри страны и лидерству в мировом сообществе.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
КЕМБРИДЖ (США) – После событий 2017 года самый важный вопрос, стоящий перед США, а во многих смыслах и перед всем миром, таков: Сбудется ли страшное пророчество Йейтса – «Всё рушится; основы не могут устоять»? Будет ли и дальше казаться, что «у лучших убежденья все пропали, а худшие со страстью напирают»? Спокойствие трудно сохранять, хотя прогнозировать катастрофу слишком рано.
В США сейчас такой президент, который регулярно пользуется аккаунтом в «Твиттере», чтобы осыпать бранью лидеров стран, обладающих ядерным оружием, а также американские СМИ, членов собственного кабинета, религиозные и расовые меньшинства, при этом он щедр на похвалы для тех, кто очерняет ценности демократии, толерантность и международное право.
Китай, Россия, Турция и Саудовская Аравия стали более авторитарными, более националистическими и более агрессивными на мировой арене, чем год назад. Явно более воинственным и, возможно, ещё более непредсказуемым стал руководитель Северной Кореи – страны, которая вот-вот обретёт способность доставлять ядерное оружие на дальние расстояния.
Европа также подверглась испытаниям в 2017 году. Помимо того, что Великобритания решила начать процедуру выхода из Евросоюза, впервые за десятилетия в немецком Бундестаге получили места ультраправые, а на выборах сразу в нескольких европейских странах ультраправые партии и кандидаты выступили лучше, чем когда-либо. В средине ноября 60 тысяч человек прошли маршем по Варшаве, требуя «Белой Европы».
Итак, «страстный напор» имеется в изобилии. И в значительной степени он направлен на те традиции и идеи, которые помогли сделать несколько последних десятилетий лучшими в истории человечества – с точки зрения стандартов жизни, человеческой эмансипации, научного и художественного прогресса, сокращения боли и страданий, минимизации числа скоропостижных и насильственных смертей.
Сохранится ли всё это? Устоят ли какие-нибудь основы? На финансовых рынках настроения явно оптимистические. В течение года после избрания президентом Дональда Трампа американский фондовый рынок бил один рекорд за другим, при этом индикаторы фактической волатильности фондового рынка и ожидаемой волатильности в будущем находятся на очень низких уровнях по историческим стандартам. При этом в некоторых странах ситуация на фондовом рынке даже лучше.
HOLIDAY SALE: PS for less than $0.7 per week
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Высокая цена акций и низкая волатильность могут вызывать удивление, но, вероятно, они объясняются малой степенью корреляции между показателями фондового рынка и геополитическими событиями. Например, нападение Японии на Пёрл-Харбор, убийство президента Джона Кеннеди и теракты 11 сентября не оказали длительного влияния на экономику. Самые большие сдвиги на фондовом рынке, например, крах 1987 года, обычно происходили в те дни, когда не было никаких значимых внешних новостей.
Фондовые рынки демонстрируют оптимизм, потому что они состоят из отдельных компаний, а корпоративные прибыли растут, причём в соответствии с прогнозами, и особенно в нынешнем году. Как долго это продлится, судить трудно. Есть риск, что инвесторы наращивают кредиторскую задолженность или же выбирают стратегии (например, современные варианты страхования портфельных инвестиций), которые заставят их затем распродавать активы, как только рынок начнёт падать. Оглядываясь назад, мы не увидим, что накануне краха 1987 года на рынках надувался большой пузырь, и об этом следует помнить.
Существует также вопрос здоровья финансовых учреждений. На первый взгляд, у крупнейших игроков намного улучшился – по сравнению с докризисным уровнем – уровень достаточности капитала и ликвидности, однако рыночные индикаторы рисков позволяют сделать вывод, что мы, возможно, не так уже далеко «ушли из леса», как многие предполагают. Произошло явно значительное увеличение капиталов, как следствие, снизился уровень закредитованности, однако не видно, чтобы волатильность банковских акций существенно снизилась, что, согласно финансовой теории, должно было произойти, если бы капитал имелся в достатке.
На ситуацию на финансовых рынках широко ссылаются, в том числе президент США Дональд Трамп, поскольку она помогает успокоиться в данный момент. Однако рецидив финансового кризиса может иметь катастрофические политические последствия: у власти окажутся даже более токсичные националистические популисты. В таком сценарии основы не устоят.
Помимо различных краткосрочных рисков, которые рынок учитывает в цене акций, существует проблема возможного экономического спада. Хорошая новость в том, что в большинстве стран мира настроения позитивны. Вряд ли инфляция начнёт бесконтрольно расти, заставив крениться в сторону бюджетной и монетарной политики сжатия. Большинство авторов прогнозов считают, что краткосрочный риск начала рецессии невелик.
Однако рецессии ни разу не удавалось предсказать, даже за шесть месяцев до их начала. Нынешний подъём в экономике США продолжается уже давно, а риск политических ошибок в стране весьма реален из-за крайне проблематичного руководства экономическим блоком в администрации Трампа. Я бы оценил ежегодную вероятность наступления рецессии в предстоящие годы как 20-25%. А значит, выше шансы, что экономика США не впадёт в рецессию в ближайшие три года.
С чисто экономической точки зрения главный риск в том, что традиционная стратегия борьбы с рецессией – снижение федеральной учётной ставки на 500 базисных пунктов – в этом году будет недоступна, поскольку процентные ставки не могут опуститься ниже нулевого порога. Кроме того, неизвестно, найдётся ли воля или пространство для проведения бюджетной экспансии.
Это означает, что следующая рецессия, как и предыдущая, вполне может стать длительной и глубокой, с тяжёлыми глобальными последствиями. А политический потенциал для глобального ответа – такого ответа, который мы увидели на лондонском саммите «Большой двадцатки» в 2009 году, – тоже явно отсутствует. Просто сравните, каким было тогда мировоззрение президента США Барака Обамы и британского премьер-министра Гордона Брауна, и каким сейчас видят мир Трамп и премьер-министр Тереза Мэй.
Я содрогаюсь от мысли о последствиях серьёзной рецессии для политики. Трудно представить, как можно избежать возрождения протекционизма, популизма и стремлений найти козлов отпущения. В таком сценарии, как и в случае нового финансового кризиса, основы не устоят.
Однако самый большой риск в ближайшие несколько лет, по моему мнению, связан не с крахом рынков и не с рецессией. Этим риском является замкнутый порочный круг в политике: избиратели приходят к выводу, что правительство неэффективно на них работает, и этот вывод превращается в самосбывающееся пророчество. Избираемые на платформе недовольства и обид кандидаты лишают легитимности возглавляемые ими правительства, что вызывает ещё больше недовольства и появление ещё более проблемных новых лидеров. Цинизм становится повсеместным.
Как ещё можно объяснить выдвижение кандидатуры Роя Мура в сенат США? Мур, который был дважды уволен из Верховного суда Алабамы за несоответствие должности, и которому предъявлены убедительные обвинения в сексуальных домогательствах к девочкам-подросткам (ему тогда было за 30), может войти в сенат США, поскольку многие из его коллег просто игнорируют эти злоупотребления.
Когда граждане страны перестают верить в способность правительства улучшить их жизнь, у такого правительства появляется стимул искать народную поддержку путём переключения внимания на угрозы, которое лишь оно может устранить. Именно поэтому в обществах, где царит чувство недовольства и неопределённости в отношении будущего, растёт искушение превратить меньшинства в жертвы. И именно поэтому у официальных лиц есть склонность преувеличивать внешние угрозы.
Мы наблюдаем этот феномен по всему миру. Президент России Владимир Пути, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, председатель КНР Си Цзиньпин – все они сделали национализм центральным элементом своей правительственной стратегии. Точно так же поступил и Трамп, который прямо отверг международное сообщество, отдав предпочтение идее, будто существует лишь непрерывная борьба между национальными государствами за конкурентные преимущества.
Когда господствующая мировая держава, выступавшая за идею международного сообщества почти 75 лет, отвергает её ради заключения сиюминутных сделок, у других стран нет иного выбора, кроме как пойти тем же путём. Государства мира, которые больше не могут опираться на США, чувствуют необходимость начать самостоятельно обеспечивать свою безопасность. Противники Америки неизбежно будут пытаться заполнить вакуум, возникающий в результате отступления США.
Изменения налоговых ставок, норм регулирования или бюджетной политики могут быть отменены (хотя и не без труда) следующей администрацией. А вот избавиться от ощущения, что США больше не готовы вступаться за своих союзников в международном сообществе, будет намного сложней. Даже если США вновь подтвердят свои предыдущие обязательства, ещё долго будут сохраняться подозрения, что обещания, нарушенные один раз, могут быть нарушены снова. Кроме того, не исключено, что, как только другие страны отправятся по новому пути, они уже не смогут или не захотят свернуть с этого курса.
Итак, устоят ли основы? Будет ли международный порядок оставаться в целом стабильным? Ответ будет зависеть от решений администрации Трампа и реакции на них правительств других стран. Впрочем, наблюдая за Америкой, другие страны будут смотреть не только на её президента, особенно если учесть, что его рейтинги продолжают падать. Именно поэтому сейчас как никогда важно, чтобы все американцы публично подтвердили свою приверженность демократии, процветанию внутри страны и лидерству в мировом сообществе.