КЕМБРИДЖ. Советская идеология всегда смотрела в будущее. Наоборот, сегодняшняя официальная российская идеология, кажется, сфокусирована исключительно на прошлом.
Недавняя статья премьер-министра Владимира Путина для польской газеты « Газета Выборча » – написанная в память семидесятой годовщины завоевания Польши нацистами – выражает его решимость сделать европейскую историю двадцатого века важной частью бизнеса российского правительства. Эта статья отражает глубокие неразрешенные проблемы эры Путина: неспособность провести черту различия между советским прошлым и российским настоящим; беспринципная смесь политического консерватизма и исторического ревизионизма; и безразличие, граничащее с непониманием того, что является ключевыми ценностями демократии.
В своей статье Путин не скорбит о крушении СССР, хотя раньше он называл это «величайшей катастрофой двадцатого века». Действительно, он даже восхвалял демократические движения, которые похоронили Советский Союз и оставили его без сфер влияния. И он не выражает симпатий по поводу революций двадцатого века, которые он назвал «глубокими ранами», которые человечество нанесло само себе.
КЕМБРИДЖ. Советская идеология всегда смотрела в будущее. Наоборот, сегодняшняя официальная российская идеология, кажется, сфокусирована исключительно на прошлом.
Недавняя статья премьер-министра Владимира Путина для польской газеты « Газета Выборча » – написанная в память семидесятой годовщины завоевания Польши нацистами – выражает его решимость сделать европейскую историю двадцатого века важной частью бизнеса российского правительства. Эта статья отражает глубокие неразрешенные проблемы эры Путина: неспособность провести черту различия между советским прошлым и российским настоящим; беспринципная смесь политического консерватизма и исторического ревизионизма; и безразличие, граничащее с непониманием того, что является ключевыми ценностями демократии.
В своей статье Путин не скорбит о крушении СССР, хотя раньше он называл это «величайшей катастрофой двадцатого века». Действительно, он даже восхвалял демократические движения, которые похоронили Советский Союз и оставили его без сфер влияния. И он не выражает симпатий по поводу революций двадцатого века, которые он назвал «глубокими ранами», которые человечество нанесло само себе.