С середины 80-х годов XX века Китай разительно изменился. Долго не бывших в стране гостей сбивает с толку не просто увеличившееся число шоссейных дорог, рекламных щитов и небоскребов. Даже посещение книжного магазина может шокировать любого, кто впервые познакомился с Китаем несколько десятилетий назад, когда казалось непостижимым, что работы немарксистских теоретиков когда-нибудь численно превзойдут написанные марксистами. Одной из театральных трупп было даже позволено поставить на сцене «Скотный двор», знаменитую анти-авторитарную аллегорию Джорджа Оруэлла, ранее известную читателям стран социалистического блока лишь по подпольным изданиям.
Конечно же, изменения кроются глубже. В 1980-е годы на улицах городов не было попрошаек, а основная линия социального раскола отделяла небольшое количество людей с хорошими политическими связями, ведшими привилегированный образ жизни, от всех остальных. Сейчас есть как нищие, так и процветающий средний класс. Раньше субботним вечером в Шанхае было трудно найти, чем заняться. Сейчас, журнал «Тайм» называет город местом, где «происходит больше всего событий» в мире.
Двадцать лет назад, когда я готовился к своей первой поездке в Китай, мрачный шедевр Джорджа Оруэлла, «1984», казался подходящей призмой, сквозь которую стоило смотреть на эту «народную республику». Контроль в Китае едва ли был настолько строгим, чтобы казаться воплощением всеобъемлющего авторитарного государства – «Старшего Брата», но параллели все-таки провести было можно, от порицания многих форм «буржуазных» удовольствий и развлечений, до периодических пропагандистских кампаний, настаивавших, что два плюс два равняется пять.
Тем не менее, несмотря на все произошедшие изменения, когда в наши дни иностранные комментаторы хотят приправить свой рассказ о Китае литературной аллюзией, Оруэлл остается предпочитаемой специей. «Старший Брат» всплывает в рассказах о цензуре Интернета. Когда власти издают «Белую Книгу» о правах человека, упоминается «Новояз».
Но действительно ли это самая лучшая призма, сквозь которую нужно рассматривать Китай сейчас? Стоит поразмыслить, не дает ли более реальную картину Олдос Хаксли, школьный учитель Оруэлла, написавший еще одно великое и удивительное творение политической беллетристики, “О, дивный новый мир”.
Этот шедевр Хаксли, в котором больше рассказывалось о материализме, управлении настроением, отвлечении масс и социальной фрагментации, чем в творении Оруэлла, привносит новое видение того, что в действительности происходит в Китае в двадцать первом веке. Ракурс «Дивного нового мира» со своим вызывающим блаженство наркотиком «сома» и чувственными развлечениями, известными как «ощущалки», вводящими в такое же всепоглощающее отрешение, которое в наши дни достигается благодаря видеоиграм и плеерам «iPod», придает новое измерение пониманию долгожительства Китайской коммунистической партии (ККП) в качестве многогранной правящей партии.
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Разумеется, во многих местах «Новояз» все еще живет и здравствует, а в заявлениях и действиях властей то и дело явственно слышится эхо творений Оруэлла. Однако критика Оруэлла не помогает объяснить поразительную способность ККП удерживать власть столь долгое время после распада большей части социалистического блока, даже под давлением широкомасштабных протестов, включая, по некоторым оценкам, 74 000 отдельных инцидентов по всему Китаю в одном только 2004 году.
После прочтения «1984» в 1949-ом, году основания Народной Республики Китай, Хаксли отправил своему бывшему ученику письмо с восхвалением его романа. Он отметил особенный упор, сделанный автором на правление в духе «наступить сапогом на горло» и пуританское отвращение к наслаждению.
Но разве не более вероятно, рассуждал Хаксли, что будущие правящие элиты будут стремиться держать подчиненных под контролем, отвлекая их сексуальными искушениями, развлечениями и другими видами удовольствий а ля «О, дивный новый мир»? Во многих отношениях сегодняшняя потребительская культура Китая является прямым воплощением описанного Хаксли успокоительного средства.
Еще одна стратегия управления из «Дивного нового мира» – разделить население на максимальное количество групп. Если в «1984» главное различие проводится между правящими и подчиненными, то в «Дивном новом мире» люди разделяются на различные социальные группы, определяемые несовпадающими вкусами и образами жизни. То же самое можно сказать и о современном Китае, где различие между богатым и бедным, городским и сельским населением, а также побережной и континентальной культурами настолько огромно, что людям различного статуса намного сложнее, чем раньше, чувствовать, что они разделяют одинаковые условия жизни и цели.
Разумеется, никакой роман не может являться идеальной призмой, сквозь которую можно рассматривать любое общество. Временами, как недавно, когда для успокоения южнокитайских крестьян, протестовавших против отбора земель государством, было применено насилие, ККП все еще демонстрирует свою готовность прибегнуть к подавлению в духе «наступить сапогом на горло». Тем не менее, в последнее время было больше моментов, когда видение политического порядка Хаксли было предпочтительнее, чем у Оруэлла.
Во время моего первого после 1989 года посещения Китая один бармен сказал мне фразу, которая идеально характеризовала новую официальную идеологию: «Мэйю юньдун, шэньмэ доу кэе» («Пока нет политических подвижек, все сойдет»).
Старший Брат Оруэлла не счел бы это замечание занятным. А вот член правящей элиты из «Дивного нового мира» воспринял бы его как должное.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
South Korea's latest political crisis is further evidence that the 1987 constitution has outlived its usefulness. To facilitate better governance and bolster policy stability, the country must establish a new political framework that includes stronger checks on the president and fosters genuine power-sharing.
argues that breaking the cycle of political crises will require some fundamental reforms.
Among the major issues that will dominate attention in the next 12 months are the future of multilateralism, the ongoing wars in Ukraine and the Middle East, and the threats to global stability posed by geopolitical rivalries and Donald Trump’s second presidency. Advances in artificial intelligence, if regulated effectively, offer a glimmer of hope.
asked PS contributors to identify the national and global trends to look out for in the coming year.
С середины 80-х годов XX века Китай разительно изменился. Долго не бывших в стране гостей сбивает с толку не просто увеличившееся число шоссейных дорог, рекламных щитов и небоскребов. Даже посещение книжного магазина может шокировать любого, кто впервые познакомился с Китаем несколько десятилетий назад, когда казалось непостижимым, что работы немарксистских теоретиков когда-нибудь численно превзойдут написанные марксистами. Одной из театральных трупп было даже позволено поставить на сцене «Скотный двор», знаменитую анти-авторитарную аллегорию Джорджа Оруэлла, ранее известную читателям стран социалистического блока лишь по подпольным изданиям.
Конечно же, изменения кроются глубже. В 1980-е годы на улицах городов не было попрошаек, а основная линия социального раскола отделяла небольшое количество людей с хорошими политическими связями, ведшими привилегированный образ жизни, от всех остальных. Сейчас есть как нищие, так и процветающий средний класс. Раньше субботним вечером в Шанхае было трудно найти, чем заняться. Сейчас, журнал «Тайм» называет город местом, где «происходит больше всего событий» в мире.
Двадцать лет назад, когда я готовился к своей первой поездке в Китай, мрачный шедевр Джорджа Оруэлла, «1984», казался подходящей призмой, сквозь которую стоило смотреть на эту «народную республику». Контроль в Китае едва ли был настолько строгим, чтобы казаться воплощением всеобъемлющего авторитарного государства – «Старшего Брата», но параллели все-таки провести было можно, от порицания многих форм «буржуазных» удовольствий и развлечений, до периодических пропагандистских кампаний, настаивавших, что два плюс два равняется пять.
Тем не менее, несмотря на все произошедшие изменения, когда в наши дни иностранные комментаторы хотят приправить свой рассказ о Китае литературной аллюзией, Оруэлл остается предпочитаемой специей. «Старший Брат» всплывает в рассказах о цензуре Интернета. Когда власти издают «Белую Книгу» о правах человека, упоминается «Новояз».
Но действительно ли это самая лучшая призма, сквозь которую нужно рассматривать Китай сейчас? Стоит поразмыслить, не дает ли более реальную картину Олдос Хаксли, школьный учитель Оруэлла, написавший еще одно великое и удивительное творение политической беллетристики, “О, дивный новый мир”.
Этот шедевр Хаксли, в котором больше рассказывалось о материализме, управлении настроением, отвлечении масс и социальной фрагментации, чем в творении Оруэлла, привносит новое видение того, что в действительности происходит в Китае в двадцать первом веке. Ракурс «Дивного нового мира» со своим вызывающим блаженство наркотиком «сома» и чувственными развлечениями, известными как «ощущалки», вводящими в такое же всепоглощающее отрешение, которое в наши дни достигается благодаря видеоиграм и плеерам «iPod», придает новое измерение пониманию долгожительства Китайской коммунистической партии (ККП) в качестве многогранной правящей партии.
HOLIDAY SALE: PS for less than $0.7 per week
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Разумеется, во многих местах «Новояз» все еще живет и здравствует, а в заявлениях и действиях властей то и дело явственно слышится эхо творений Оруэлла. Однако критика Оруэлла не помогает объяснить поразительную способность ККП удерживать власть столь долгое время после распада большей части социалистического блока, даже под давлением широкомасштабных протестов, включая, по некоторым оценкам, 74 000 отдельных инцидентов по всему Китаю в одном только 2004 году.
После прочтения «1984» в 1949-ом, году основания Народной Республики Китай, Хаксли отправил своему бывшему ученику письмо с восхвалением его романа. Он отметил особенный упор, сделанный автором на правление в духе «наступить сапогом на горло» и пуританское отвращение к наслаждению.
Но разве не более вероятно, рассуждал Хаксли, что будущие правящие элиты будут стремиться держать подчиненных под контролем, отвлекая их сексуальными искушениями, развлечениями и другими видами удовольствий а ля «О, дивный новый мир»? Во многих отношениях сегодняшняя потребительская культура Китая является прямым воплощением описанного Хаксли успокоительного средства.
Еще одна стратегия управления из «Дивного нового мира» – разделить население на максимальное количество групп. Если в «1984» главное различие проводится между правящими и подчиненными, то в «Дивном новом мире» люди разделяются на различные социальные группы, определяемые несовпадающими вкусами и образами жизни. То же самое можно сказать и о современном Китае, где различие между богатым и бедным, городским и сельским населением, а также побережной и континентальной культурами настолько огромно, что людям различного статуса намного сложнее, чем раньше, чувствовать, что они разделяют одинаковые условия жизни и цели.
Разумеется, никакой роман не может являться идеальной призмой, сквозь которую можно рассматривать любое общество. Временами, как недавно, когда для успокоения южнокитайских крестьян, протестовавших против отбора земель государством, было применено насилие, ККП все еще демонстрирует свою готовность прибегнуть к подавлению в духе «наступить сапогом на горло». Тем не менее, в последнее время было больше моментов, когда видение политического порядка Хаксли было предпочтительнее, чем у Оруэлла.
Во время моего первого после 1989 года посещения Китая один бармен сказал мне фразу, которая идеально характеризовала новую официальную идеологию: «Мэйю юньдун, шэньмэ доу кэе» («Пока нет политических подвижек, все сойдет»).
Старший Брат Оруэлла не счел бы это замечание занятным. А вот член правящей элиты из «Дивного нового мира» воспринял бы его как должное.