БЕРЛИН – Сегодня мало у кого остались иллюзии, что с помощью конвенций ООН типа Рамочной конвенции об изменении климата и Конвенции о биологическом разнообразии можно предотвратить глобальное потепление, сокращение биоразнообразия, истощение пахотных земель и запасов воды. Жесткие ограничения на выброс CO2, а также ужесточение экологических и социальных стандартов с целью сокращения потребления природных ресурсов и защиты работников тоже, кажется, вышли из моды, когда в странах, пораженных экономическим кризисом, возникли опасения, что эти ограничения помешают инвестициям и торговле.
Поскольку доверие к старым методам было утрачено, некоторые правительства, экономисты и международные учреждения, такие как Программа ООН по окружающей среде, приняли на вооружение новый подход, основанный на той точке зрения, что природа есть поставщик «услуг экосистемы». Тем самым они переложили бремя предотвращения экологических угроз на частный сектор и рыночные механизмы.
Безусловно, определение стоимости услуг экосистемы не ограничивается простым навешиванием ценников. Фактически этот подход может помочь сформировать принципы экологической политики, которые бы более эффективно отражали пользу, приносимую биоразнообразием и экосистемами. В отличие от ВВП, некоторые новые модели системы учета включают механизмы для количественной оценки либо пользы от услуг экосистемы, либо потерь, вызванных ее разрушением, тем самым создавая основу для политических и экономических действий.
Опасность состоит в том, насколько легко новая парадигма может привести к финансиализации природы. В самом деле, этот процесс уже начался: в рамках Программы ООН REDD используются рыночные и финансовые стимулы для снижения выбросов парниковых газов, вызванных обезлесением и деградацией лесов.
Аналогично, «эконакопления» (habitat banking) позволяют застройщикам отдавать экологические баллы или баллы биоразнообразия – заработанные с помощью мер по защите, восстановлению или укреплению экосистем или видов – в качестве компенсации за экологические потери, связанные с застройкой территории. А схемы углеродного обмена сводят ценность почвы и лесов к количеству углерода, которое может в них содержаться.
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Все это подразумевает частную собственность на услуги экосистемы. Но во многих странах оставшиеся нетронутыми экосистемы находятся на территориях, где проживает коренное население, что неизбежно приводит к конфликтам с общинами, которые данная деятельность затрагивает, – а также и внутри этих общин. Местное население будет требовать информации о том, кто станет собственником услуг и будет получать прибыль за счет связанных с ними баллов. И кто бы это ни был, ему придется взять на себя ответственность по выполнению сложных бухгалтерских и нормативных требований, сводя в то же время к минимуму риск, связанный с исключением.
Более того, готовность частного сектора финансировать, скажем, сохранение лесов, зависит от того, будут ли различные виды баллов интегрированы в глобальную систему обмена выбросами – а это очень маловероятно, судя по состоянию международных переговоров о климате. В том виде, в каком есть, обмен выбросами работает только как способ компенсировать последствия обычного подхода промышленно развитых стран к этому вопросу. Возрастающая роль рыночных инструментов в сохранении окружающей среды просто даст предприятиям возможность манипулировать своими экологическими обязательствами, в то же время облегчая правительствам уход от ответственности за выработку эффективной экологической политики.
Например, в Бразилии в прошлом году могущественное сельскохозяйственное лобби смогло заставить правительство утвердить новый лесной кодекс, в котором используются рыночные инструменты для того, чтобы дать сельхозпроизводителям большую свободу действий в отношении охраны окружающей среды. В результате землевладельцы, вырубающие больше леса, чем разрешено законом, могут сейчас вернуться в правовые рамки, если купят компенсационные баллы через биржу Rio de Janeiro Green Exchange (Bolsa Verde) у тех, на чьей территории площадь лесов больше, чем минимально требуется по закону.
Под влиянием новых порядков желающие продавать компенсационные баллы организовали захват земель в тех местах, где лесозаготовки невыгодны – реакция в рыночном стиле, сопровождавшаяся нарушениями прав человека. Опыт Бразилии подчеркивает опасность слабой экологической политики – а именно, она предоставляет богатым возможность откупаться за счет более уязвимых слоев населения, особенно аборигенов и бедных крестьян с маленьким хозяйством.
Глобальный экономический кризис продемонстрировал, насколько опасно полагаться исключительно на рынок при регулировании экономической деятельности. С учетом того что последствия глобального экологического бедствия будут намного более опустошительными, надеяться на то, что рыночные механизмы помогут защитить и укрепить естественную среду обитания – это путь к катастрофе.
Чтобы предотвратить такой исход, люди всего мира должны отвергнуть концепцию природы как поставщика услуг и призвать политиков к активным действиям по защите и восстановлению среды обитания и биоразнообразия. Механизмы «компенсации» вредоносной деятельности не должны отвлекать от действительно необходимых мер, таких как прекращение обезлесения и постепенное сокращение добычи ископаемого топлива.
С этой целью финансиализация природы с использованием деривативов и других финансовых продуктов должна быть запрещена. В конце концов, хотя текущая стоимость девственных джунглей заметно меньше стоимости природных и минеральных ресурсов, содержащихся в них, их значение для выживания людей трудно переоценить.
Более того, правительства должны постепенно сокращать субсидирование деятельности, наносящей ущерб климату и биоразнообразию, такие как выплаты за расчистку лесной территории для «производительной» деятельности, например, сельского хозяйства. Это позволит странам защитить окружающую среду и в то же время сэкономить денежные средства.
Я не хочу сказать, что рыночные механизмы не могут внести вклад в дело защиты и восстановления окружающей среды. Могут (и вносят), но только если являются частью более общего подхода, учитывающего истинную – и не поддающуюся количественному исчислению – ценность естественной среды обитания.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Even as South Korea was plunged into political turmoil following the president’s short-lived declaration of martial law, financial markets have remained calm. But the country still has months of political uncertainty ahead, leaving it in a weak position to respond to US policy changes when President-elect Donald Trump takes office.
argues that while markets shrugged off the recent turmoil, the episode could have long-lasting consequences.
БЕРЛИН – Сегодня мало у кого остались иллюзии, что с помощью конвенций ООН типа Рамочной конвенции об изменении климата и Конвенции о биологическом разнообразии можно предотвратить глобальное потепление, сокращение биоразнообразия, истощение пахотных земель и запасов воды. Жесткие ограничения на выброс CO2, а также ужесточение экологических и социальных стандартов с целью сокращения потребления природных ресурсов и защиты работников тоже, кажется, вышли из моды, когда в странах, пораженных экономическим кризисом, возникли опасения, что эти ограничения помешают инвестициям и торговле.
Поскольку доверие к старым методам было утрачено, некоторые правительства, экономисты и международные учреждения, такие как Программа ООН по окружающей среде, приняли на вооружение новый подход, основанный на той точке зрения, что природа есть поставщик «услуг экосистемы». Тем самым они переложили бремя предотвращения экологических угроз на частный сектор и рыночные механизмы.
По этой новой парадигме охрана окружающей среды – коммерческий вопрос, в котором естественная среда обитания представляет собой не более чем набор рыночных товаров и услуг. Из этой логики следует вывод: услуги экосистемы больше не будут предоставляться бесплатно. Действительно, по словам Павана Сухдева, главного автора исследования «Экономика экосистем и биоразнообразия», в котором освещается влияние деградации окружающей среды на экономику, «мы используем природу, потому что она представляет собой ценность, но мы теряем ее, потому что она достается нам даром».
Безусловно, определение стоимости услуг экосистемы не ограничивается простым навешиванием ценников. Фактически этот подход может помочь сформировать принципы экологической политики, которые бы более эффективно отражали пользу, приносимую биоразнообразием и экосистемами. В отличие от ВВП, некоторые новые модели системы учета включают механизмы для количественной оценки либо пользы от услуг экосистемы, либо потерь, вызванных ее разрушением, тем самым создавая основу для политических и экономических действий.
Опасность состоит в том, насколько легко новая парадигма может привести к финансиализации природы. В самом деле, этот процесс уже начался: в рамках Программы ООН REDD используются рыночные и финансовые стимулы для снижения выбросов парниковых газов, вызванных обезлесением и деградацией лесов.
Аналогично, «эконакопления» (habitat banking) позволяют застройщикам отдавать экологические баллы или баллы биоразнообразия – заработанные с помощью мер по защите, восстановлению или укреплению экосистем или видов – в качестве компенсации за экологические потери, связанные с застройкой территории. А схемы углеродного обмена сводят ценность почвы и лесов к количеству углерода, которое может в них содержаться.
HOLIDAY SALE: PS for less than $0.7 per week
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Все это подразумевает частную собственность на услуги экосистемы. Но во многих странах оставшиеся нетронутыми экосистемы находятся на территориях, где проживает коренное население, что неизбежно приводит к конфликтам с общинами, которые данная деятельность затрагивает, – а также и внутри этих общин. Местное население будет требовать информации о том, кто станет собственником услуг и будет получать прибыль за счет связанных с ними баллов. И кто бы это ни был, ему придется взять на себя ответственность по выполнению сложных бухгалтерских и нормативных требований, сводя в то же время к минимуму риск, связанный с исключением.
Более того, готовность частного сектора финансировать, скажем, сохранение лесов, зависит от того, будут ли различные виды баллов интегрированы в глобальную систему обмена выбросами – а это очень маловероятно, судя по состоянию международных переговоров о климате. В том виде, в каком есть, обмен выбросами работает только как способ компенсировать последствия обычного подхода промышленно развитых стран к этому вопросу. Возрастающая роль рыночных инструментов в сохранении окружающей среды просто даст предприятиям возможность манипулировать своими экологическими обязательствами, в то же время облегчая правительствам уход от ответственности за выработку эффективной экологической политики.
Например, в Бразилии в прошлом году могущественное сельскохозяйственное лобби смогло заставить правительство утвердить новый лесной кодекс, в котором используются рыночные инструменты для того, чтобы дать сельхозпроизводителям большую свободу действий в отношении охраны окружающей среды. В результате землевладельцы, вырубающие больше леса, чем разрешено законом, могут сейчас вернуться в правовые рамки, если купят компенсационные баллы через биржу Rio de Janeiro Green Exchange (Bolsa Verde) у тех, на чьей территории площадь лесов больше, чем минимально требуется по закону.
Под влиянием новых порядков желающие продавать компенсационные баллы организовали захват земель в тех местах, где лесозаготовки невыгодны – реакция в рыночном стиле, сопровождавшаяся нарушениями прав человека. Опыт Бразилии подчеркивает опасность слабой экологической политики – а именно, она предоставляет богатым возможность откупаться за счет более уязвимых слоев населения, особенно аборигенов и бедных крестьян с маленьким хозяйством.
Глобальный экономический кризис продемонстрировал, насколько опасно полагаться исключительно на рынок при регулировании экономической деятельности. С учетом того что последствия глобального экологического бедствия будут намного более опустошительными, надеяться на то, что рыночные механизмы помогут защитить и укрепить естественную среду обитания – это путь к катастрофе.
Чтобы предотвратить такой исход, люди всего мира должны отвергнуть концепцию природы как поставщика услуг и призвать политиков к активным действиям по защите и восстановлению среды обитания и биоразнообразия. Механизмы «компенсации» вредоносной деятельности не должны отвлекать от действительно необходимых мер, таких как прекращение обезлесения и постепенное сокращение добычи ископаемого топлива.
С этой целью финансиализация природы с использованием деривативов и других финансовых продуктов должна быть запрещена. В конце концов, хотя текущая стоимость девственных джунглей заметно меньше стоимости природных и минеральных ресурсов, содержащихся в них, их значение для выживания людей трудно переоценить.
Более того, правительства должны постепенно сокращать субсидирование деятельности, наносящей ущерб климату и биоразнообразию, такие как выплаты за расчистку лесной территории для «производительной» деятельности, например, сельского хозяйства. Это позволит странам защитить окружающую среду и в то же время сэкономить денежные средства.
Я не хочу сказать, что рыночные механизмы не могут внести вклад в дело защиты и восстановления окружающей среды. Могут (и вносят), но только если являются частью более общего подхода, учитывающего истинную – и не поддающуюся количественному исчислению – ценность естественной среды обитания.