СИДНЕЙ – Ещё совсем недавно будущее ядерной энергетики было связано с Азией. Девять из десяти реакторов, запущенных в мире в 2015 году, располагались на этом континенте. Но недавние декларации Южной Кореи и Тайваня о том, что эти страны «переходят к зелёной политике», ставят под сомнение долгосрочные перспективы ядерной энергетики, по крайней мере, на Дальнем Востоке. Более того, 2017 год, возможно, знаменует собой конец в истории романа этого региона с ядерной энергетикой и начало нового – с возобновляемыми источниками энергии.
И президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин, и президент Тайваня Цай Инвэнь установили амбициозные национальные цели по повышению производства электроэнергии из возобновляемых источников, одновременно призывая к поэтапному отказу от ядерной энергетики. На протяжении многих лет чрезмерный интерес к традиционным видам топлива мешал инвестициям в чистые технологии энергогенерации, несмотря на тот факт, что обе страны являются инноваторами в зелёных отраслях, в том числе в сфере накопления электроэнергии и «умных» энергосетей. Ядерные электростанции удовлетворяют 22% спроса на электроэнергию в Южной Корее и 14% – в Тайване, но теперь эта доля должна будет резко упасть.
Конкретные планы пока ещё формулируются, но в совокупности намерения этих двух стран стали мощным сдвигом в региональном энергопланировании, свидетельствуя о переходе к более зелёным и чистым технологиям. Кроме того, они открывают путь для роста инвестиций в установку источников возобновляемой энергии, что выведет эти страны на новые конкурентные позиции на региональном рынке.
Стратегия Южной Кореи предполагает поэтапный отказ от ядерной энергетики путём отказов в продлении действующих лицензий и запрета на строительство новых электростанций. Мун Чжэ Ин, избранный президентом страны в мае и проводивший свою кампанию под лозунгом отказа от ядерных электростанций, в июле призвал увеличить долю возобновляемых источников энергии до 20% в общем объёме энергогенерации страны к 2030 году (сейчас она равна 5%). Он также пообещал закрыть десять угольных электростанций до конца своего президентского срока (2022 год). Сейчас на уголь приходится примерно четверть энергопотребления страны. «Временным топливом» на время периода перехода к более зелёной энергетике может стать природный газ.
На сегодня в Южной Корее действуют 25 ядерных реакторов, и ранее существовали планы построить ещё шесть, поэтому отказ от ядерной энергетики является серьёзным сдвигом в энергетической стратегии страны. Некоторые наблюдатели выражают сомнения в реализуемости планов Муна. Возникают также вопросы по поводу последствий пересмотра энергетической политики для экспортного потенциала страны на прибыльном рынке ядерных технологий. Однако Мун сохраняет решительный настрой.
Столь же решительно настроена и Цай Инвэнь на Тайване. В ответ на общественное недовольство ядерной энергетикой после аварии 2011 года на японской АЭС «Фукусима», Цай пообещала в прошлом году сделать Тайвань свободным от ядерных электростанций к 2025 году. Уголь и природный газ обеспечивают сегодня более двух третей энергопотребления страны, а на возобновляемые источники приходится 5%. Цай призывает повысить их долю до 20% в течение ближайших восьми лет, в основном за счёт солнечных и офшорных ветряных электростанций. Эти новые мощности будут производить достаточно электричества, чтобы легко заменить шесть ядерных реакторов страны.
Критики утверждают, что зелёные технологии ещё не достаточно созрели, чтобы заменить традиционные виды топлива в энергопотреблении промышленных масштабов. Но такие утверждения опоздали на несколько лет. Серьёзное снижение затрат на установку, стоимости накопления электроэнергии, а также повышение производительности батарей резко повысили конкурентоспособность возобновляемых источников энергии. Франческо Стараче, президент Enel, крупнейшей энергокомпании Европы по размеру рыночной капитализации, в июне заявил газете Financial Times, что возобновляемые источники становятся сейчас «самым дешёвым и самым удобным методом производства электроэнергии».
Южная Корея и Тайвань не являются первыми на Дальнем Востоке странами, которые решили стать зелёными. Китай уже несколько лет движется в этом направлении, сейчас эта страна является мировым лидером по объёму введённых в строй мощностей возобновляемой энергетики. Но присоединившись к революции возобновляемой энергетики, Тайвань и Южная Корея помогут выйти на этот рынок другим региональным игрокам, поскольку увеличение инвестиций будет повышать конкурентоспособность отрасли и вызовет дальнейшее падение уже и так снижающихся издержек.
Более того, если и можно в чём-то обоснованно упрекнуть дальновидную стратегию Муна и Цай, так это в том, что её можно было бы реализовать быстрее. Например, если бы оба лидера разрешили закупки возобновляемой электроэнергии из планируемого «Глобального энергетического интерконнектора» или «Азиатской суперэнергосети», они смогли бы быстрее повысить долю зелёной энергетики. У Южной Кореи и Тайваня мало собственных природных ресурсов, они сильно зависимы от импортного топлива для производства электроэнергии. Перевод национальных монополий в конкурентные условия работы в обеих странах также ускорил бы переход к возобновляемой энергетике.
Впрочем, на сегодня самым важным является сам прецедент, который создали Южная Корея и Тайвань. Рынок возобновляемой энергии на Дальнем Востоке ждёт расцвет. Когда это произойдёт, с сохранявшейся десятилетиями зависимостью региона от ядерной энергетики будет, наконец, покончено.
СИДНЕЙ – Ещё совсем недавно будущее ядерной энергетики было связано с Азией. Девять из десяти реакторов, запущенных в мире в 2015 году, располагались на этом континенте. Но недавние декларации Южной Кореи и Тайваня о том, что эти страны «переходят к зелёной политике», ставят под сомнение долгосрочные перспективы ядерной энергетики, по крайней мере, на Дальнем Востоке. Более того, 2017 год, возможно, знаменует собой конец в истории романа этого региона с ядерной энергетикой и начало нового – с возобновляемыми источниками энергии.
И президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин, и президент Тайваня Цай Инвэнь установили амбициозные национальные цели по повышению производства электроэнергии из возобновляемых источников, одновременно призывая к поэтапному отказу от ядерной энергетики. На протяжении многих лет чрезмерный интерес к традиционным видам топлива мешал инвестициям в чистые технологии энергогенерации, несмотря на тот факт, что обе страны являются инноваторами в зелёных отраслях, в том числе в сфере накопления электроэнергии и «умных» энергосетей. Ядерные электростанции удовлетворяют 22% спроса на электроэнергию в Южной Корее и 14% – в Тайване, но теперь эта доля должна будет резко упасть.
Конкретные планы пока ещё формулируются, но в совокупности намерения этих двух стран стали мощным сдвигом в региональном энергопланировании, свидетельствуя о переходе к более зелёным и чистым технологиям. Кроме того, они открывают путь для роста инвестиций в установку источников возобновляемой энергии, что выведет эти страны на новые конкурентные позиции на региональном рынке.
Стратегия Южной Кореи предполагает поэтапный отказ от ядерной энергетики путём отказов в продлении действующих лицензий и запрета на строительство новых электростанций. Мун Чжэ Ин, избранный президентом страны в мае и проводивший свою кампанию под лозунгом отказа от ядерных электростанций, в июле призвал увеличить долю возобновляемых источников энергии до 20% в общем объёме энергогенерации страны к 2030 году (сейчас она равна 5%). Он также пообещал закрыть десять угольных электростанций до конца своего президентского срока (2022 год). Сейчас на уголь приходится примерно четверть энергопотребления страны. «Временным топливом» на время периода перехода к более зелёной энергетике может стать природный газ.
На сегодня в Южной Корее действуют 25 ядерных реакторов, и ранее существовали планы построить ещё шесть, поэтому отказ от ядерной энергетики является серьёзным сдвигом в энергетической стратегии страны. Некоторые наблюдатели выражают сомнения в реализуемости планов Муна. Возникают также вопросы по поводу последствий пересмотра энергетической политики для экспортного потенциала страны на прибыльном рынке ядерных технологий. Однако Мун сохраняет решительный настрой.
Столь же решительно настроена и Цай Инвэнь на Тайване. В ответ на общественное недовольство ядерной энергетикой после аварии 2011 года на японской АЭС «Фукусима», Цай пообещала в прошлом году сделать Тайвань свободным от ядерных электростанций к 2025 году. Уголь и природный газ обеспечивают сегодня более двух третей энергопотребления страны, а на возобновляемые источники приходится 5%. Цай призывает повысить их долю до 20% в течение ближайших восьми лет, в основном за счёт солнечных и офшорных ветряных электростанций. Эти новые мощности будут производить достаточно электричества, чтобы легко заменить шесть ядерных реакторов страны.
BLACK FRIDAY SALE: Subscribe for as little as $34.99
Subscribe now to gain access to insights and analyses from the world’s leading thinkers – starting at just $34.99 for your first year.
Subscribe Now
Критики утверждают, что зелёные технологии ещё не достаточно созрели, чтобы заменить традиционные виды топлива в энергопотреблении промышленных масштабов. Но такие утверждения опоздали на несколько лет. Серьёзное снижение затрат на установку, стоимости накопления электроэнергии, а также повышение производительности батарей резко повысили конкурентоспособность возобновляемых источников энергии. Франческо Стараче, президент Enel, крупнейшей энергокомпании Европы по размеру рыночной капитализации, в июне заявил газете Financial Times, что возобновляемые источники становятся сейчас «самым дешёвым и самым удобным методом производства электроэнергии».
Южная Корея и Тайвань не являются первыми на Дальнем Востоке странами, которые решили стать зелёными. Китай уже несколько лет движется в этом направлении, сейчас эта страна является мировым лидером по объёму введённых в строй мощностей возобновляемой энергетики. Но присоединившись к революции возобновляемой энергетики, Тайвань и Южная Корея помогут выйти на этот рынок другим региональным игрокам, поскольку увеличение инвестиций будет повышать конкурентоспособность отрасли и вызовет дальнейшее падение уже и так снижающихся издержек.
Более того, если и можно в чём-то обоснованно упрекнуть дальновидную стратегию Муна и Цай, так это в том, что её можно было бы реализовать быстрее. Например, если бы оба лидера разрешили закупки возобновляемой электроэнергии из планируемого «Глобального энергетического интерконнектора» или «Азиатской суперэнергосети», они смогли бы быстрее повысить долю зелёной энергетики. У Южной Кореи и Тайваня мало собственных природных ресурсов, они сильно зависимы от импортного топлива для производства электроэнергии. Перевод национальных монополий в конкурентные условия работы в обеих странах также ускорил бы переход к возобновляемой энергетике.
Впрочем, на сегодня самым важным является сам прецедент, который создали Южная Корея и Тайвань. Рынок возобновляемой энергии на Дальнем Востоке ждёт расцвет. Когда это произойдёт, с сохранявшейся десятилетиями зависимостью региона от ядерной энергетики будет, наконец, покончено.