НЬЮ-ЙОРК. 13 апреля запланирована встреча представителей Ирана с представителями Китая, Франции, России, Соединенного Королевства и Соединенных Штатов ‑ постоянных членов Совета Безопасности Организации Объединенных Наций ‑ плюс Германии (так называемая «P5 +1»), чтобы решить судьбу иранской ядерной программы. Между тем, Северная Корея, как сообщается, готовит третье ядерное испытание, якобы чтобы обеспечить звучащую в диссонанс звуковую дорожку для переговоров.
Если переговоры провалятся и военные действия против Ирана станут более вероятными, то не стоит удивляться. За последнее десятилетие был изобретен новый вид войны: война с целью не позволить другой стране обрести ядерное оружие или другие виды оружия массового уничтожения (ОМУ).
Первой «войной разоружения» стало вторжение в Ирак в 2003 году. Ее цель, ясно изложенная администрацией президента США Джорджа Буша в Совете Безопасности и конгрессе США, заключалась в уничтожении запасов оружия массового уничтожения и производственных мощностей Ирака. Конечно, выяснилось, что таких запасов или средств не было найдено, и война оказалась упражнением в кровавой бесполезности.
Эта история иллюстрирует один из больших недостатков применения силы как инструмента разоружения. Нападение должно быть тщательно спланировано, и оно должно быть осуществлено после того, как программы ОМУ будут запущены и станут очевидны, но до того, как будет произведено такое оружие. Если нападение произойдет слишком рано ‑ или, как в Ираке, программы не будет вообще ‑ люди будут умирать ни за что. Но если оружие уже произведено, атака может подтолкнуть к его применению, и, возможно, оно будет использовано против вторжения, что, очевидно, может привести к началу первой двусторонней ядерной войны в мире.
Несмотря на то что вторжение в Ирак потерпело фиаско, политика, лежащая в его основе, сохранилась. Любопытно, что политики, возможно, отчасти избежали дискредитации именно потому, что ее целью был мираж. Разве военная акция может быть настоящим испытанием эффективности войны разоружения, если само оружие отсутствует?
Теперь проходит другая война разоружения ‑ на этот раз против Ирана. Опять же, сведения, в лучшем случае, размыты. Много разговоров ведется о «красных линиях» ‑ неких технических или иных действиях, которые Иран может предпринять, чтобы превратить свою топливную ядерную программу в ядерную программу производства бомбы ‑ которые не должны пересекаться. Но что это за красные линии? Будет ли исследование взрывных линз, подходящих для подрыва атомной бомбы, являться красной линией? Будет ли ею являться дальнейшее распространение ядерных объектов Ирана? Будет ли иметь значение доклад о «решении», принятом кем-то в иранском правительстве?
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
В общем, как мы можем быть уверены, что красная линия была пересечена? Никто не знает, и никто не говорит. Но, похоже, именно от таких неясных определений будет зависеть выбор между войной и миром.
Иранский кризис порождает новые вопросы. Для достижения продолжительного разоружения военные действия также должны быть продолжительными, начиная с замены правящего режима и продолжая долговременной оккупацией. Но, в то время как президент США Барак Обама заявил относительно Ирана, что «все варианты находятся на столе», оккупация явно не в их числе. Американская общественность потеряла аппетит к оккупации стран Ближнего Востока, а это значит, что доступна только воздушная мощь. Но военно-воздушные силы сами по себе не могут заставить отложить ядерную программу Ирана больше, чем на один или два года.
То, что может сделать воздушное нападение ‑ и, вероятно, сделает ‑ это побудить Иран, который может хотеть или не хотеть обрести ядерное оружие, запустить чрезвычайную программу, чтобы достигнуть только этой цели. Не последуют ли этому примеру другие страны Ближнего Востока?
Цель войны разоружения заключается в предотвращении распространения оружия на местном и региональном уровнях. Приобретение Ираном ядерного оружия является одним из путей к распространению. Но война с целью помешать Ирану получить ядерное оружие, вероятно, является более быстрым и верным маршрутом к той же цели.
К счастью, из тупика все еще можно найти выход. Обама назвал атомный арсенал Ирана «неприемлемым». Верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи неоднократно заявлял, что обладание таким оружием – это греховно, а также «бесполезно, вредно и опасно». Таким образом, лидеры двух стран соглашаются. Это может стать основой для заключения сделки.
Яблоком раздора является обогащение урана, что P5 +1 до сих пор требовали от Ирана остановить, по крайней мере, временно. Иран заявляет о своем праве обогащать в соответствии с положениями ДНЯО. P5 +1 отвечают, что Иран потерял это право, скрывая ядерные программы от МАГАТЭ, которое заявило, что Иран не соблюдает свои обязательства по ДНЯО. Было высказано предположение, что США будут требовать демонтажа оборудования по обогащению урана в горной крепости Фордо.
Но суть сделки заключается в разрешении Ирану продолжить обогащение урана в мирных целях в обмен на полное раскрытие всех программ, в том числе тех, которые были или будут посвящены ядерному оружию. Для облегчения этого процесса Пьер Гольдшмидт, бывший заместитель генерального директора МАГАТЭ, предложил «льготный период, в течение которого Иран не будут наказывать, если он добровольно раскроет информацию о существовании незаявленных ядерных материалов и деятельности и / или признает все прошлые нарушения ДНЯО или его договора о гарантиях.
Когда дело мира делает невозможной справедливость, прощение никогда не бывает легким. Но как в случае с Комиссией по выявлению истины и примирению после апартеида в Южной Африке или католическим таинством исповеди, план Гольдшмидта может не дать совершенному стать врагом хорошего.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Anti-immigration politicians like US President-elect Donald Trump frequently portray migrants as displacing native workers and straining social security systems. But studies consistently show that increased migration brings enormous economic benefits to both host and origin countries.
warns that stricter border controls often exacerbate the very problems they aim to solve.
The H-1B visa debate within Donald Trump’s Silicon Valley/MAGA coalition raises some important questions for how the United States should think about education and technology in an increasingly globalized knowledge economy. While high-skill immigration can deliver win-win outcomes, there are no guarantees that it will.
highlights some underappreciated risks of policies like the United States’ H-1B visa program.
НЬЮ-ЙОРК. 13 апреля запланирована встреча представителей Ирана с представителями Китая, Франции, России, Соединенного Королевства и Соединенных Штатов ‑ постоянных членов Совета Безопасности Организации Объединенных Наций ‑ плюс Германии (так называемая «P5 +1»), чтобы решить судьбу иранской ядерной программы. Между тем, Северная Корея, как сообщается, готовит третье ядерное испытание, якобы чтобы обеспечить звучащую в диссонанс звуковую дорожку для переговоров.
Если переговоры провалятся и военные действия против Ирана станут более вероятными, то не стоит удивляться. За последнее десятилетие был изобретен новый вид войны: война с целью не позволить другой стране обрести ядерное оружие или другие виды оружия массового уничтожения (ОМУ).
Первой «войной разоружения» стало вторжение в Ирак в 2003 году. Ее цель, ясно изложенная администрацией президента США Джорджа Буша в Совете Безопасности и конгрессе США, заключалась в уничтожении запасов оружия массового уничтожения и производственных мощностей Ирака. Конечно, выяснилось, что таких запасов или средств не было найдено, и война оказалась упражнением в кровавой бесполезности.
Эта история иллюстрирует один из больших недостатков применения силы как инструмента разоружения. Нападение должно быть тщательно спланировано, и оно должно быть осуществлено после того, как программы ОМУ будут запущены и станут очевидны, но до того, как будет произведено такое оружие. Если нападение произойдет слишком рано ‑ или, как в Ираке, программы не будет вообще ‑ люди будут умирать ни за что. Но если оружие уже произведено, атака может подтолкнуть к его применению, и, возможно, оно будет использовано против вторжения, что, очевидно, может привести к началу первой двусторонней ядерной войны в мире.
Несмотря на то что вторжение в Ирак потерпело фиаско, политика, лежащая в его основе, сохранилась. Любопытно, что политики, возможно, отчасти избежали дискредитации именно потому, что ее целью был мираж. Разве военная акция может быть настоящим испытанием эффективности войны разоружения, если само оружие отсутствует?
Теперь проходит другая война разоружения ‑ на этот раз против Ирана. Опять же, сведения, в лучшем случае, размыты. Много разговоров ведется о «красных линиях» ‑ неких технических или иных действиях, которые Иран может предпринять, чтобы превратить свою топливную ядерную программу в ядерную программу производства бомбы ‑ которые не должны пересекаться. Но что это за красные линии? Будет ли исследование взрывных линз, подходящих для подрыва атомной бомбы, являться красной линией? Будет ли ею являться дальнейшее распространение ядерных объектов Ирана? Будет ли иметь значение доклад о «решении», принятом кем-то в иранском правительстве?
HOLIDAY SALE: PS for less than $0.7 per week
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
В общем, как мы можем быть уверены, что красная линия была пересечена? Никто не знает, и никто не говорит. Но, похоже, именно от таких неясных определений будет зависеть выбор между войной и миром.
Иранский кризис порождает новые вопросы. Для достижения продолжительного разоружения военные действия также должны быть продолжительными, начиная с замены правящего режима и продолжая долговременной оккупацией. Но, в то время как президент США Барак Обама заявил относительно Ирана, что «все варианты находятся на столе», оккупация явно не в их числе. Американская общественность потеряла аппетит к оккупации стран Ближнего Востока, а это значит, что доступна только воздушная мощь. Но военно-воздушные силы сами по себе не могут заставить отложить ядерную программу Ирана больше, чем на один или два года.
То, что может сделать воздушное нападение ‑ и, вероятно, сделает ‑ это побудить Иран, который может хотеть или не хотеть обрести ядерное оружие, запустить чрезвычайную программу, чтобы достигнуть только этой цели. Не последуют ли этому примеру другие страны Ближнего Востока?
Цель войны разоружения заключается в предотвращении распространения оружия на местном и региональном уровнях. Приобретение Ираном ядерного оружия является одним из путей к распространению. Но война с целью помешать Ирану получить ядерное оружие, вероятно, является более быстрым и верным маршрутом к той же цели.
К счастью, из тупика все еще можно найти выход. Обама назвал атомный арсенал Ирана «неприемлемым». Верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи неоднократно заявлял, что обладание таким оружием – это греховно, а также «бесполезно, вредно и опасно». Таким образом, лидеры двух стран соглашаются. Это может стать основой для заключения сделки.
Яблоком раздора является обогащение урана, что P5 +1 до сих пор требовали от Ирана остановить, по крайней мере, временно. Иран заявляет о своем праве обогащать в соответствии с положениями ДНЯО. P5 +1 отвечают, что Иран потерял это право, скрывая ядерные программы от МАГАТЭ, которое заявило, что Иран не соблюдает свои обязательства по ДНЯО. Было высказано предположение, что США будут требовать демонтажа оборудования по обогащению урана в горной крепости Фордо.
Но суть сделки заключается в разрешении Ирану продолжить обогащение урана в мирных целях в обмен на полное раскрытие всех программ, в том числе тех, которые были или будут посвящены ядерному оружию. Для облегчения этого процесса Пьер Гольдшмидт, бывший заместитель генерального директора МАГАТЭ, предложил «льготный период, в течение которого Иран не будут наказывать, если он добровольно раскроет информацию о существовании незаявленных ядерных материалов и деятельности и / или признает все прошлые нарушения ДНЯО или его договора о гарантиях.
Когда дело мира делает невозможной справедливость, прощение никогда не бывает легким. Но как в случае с Комиссией по выявлению истины и примирению после апартеида в Южной Африке или католическим таинством исповеди, план Гольдшмидта может не дать совершенному стать врагом хорошего.