ВЕНА – Война Президента России Владимира Путина против Украины настолько жестока именно потому, что он считает русских и украинцев одним народом. Чтобы понять его решение о вторжении, мы должны прислушаться к тому, как он сам это объясняет, и мы должны слушать его еще более внимательно, когда предлагаемые им аргументы кажутся таким абсурдными.
Два аргумента Путина особенно бросаются в глаза. Первое – что Украина является “антироссийской” – выглядит откровенно странным. Второе – что “русские и украинцы – это один народ” – кажется неуместным в контексте первого и тем более с учетом преступного поведения России в Украине.
Вместе с тем, в политике часто наиболее показательным является абсурд. Оба утверждения имеют глубокие исторические корни и психологическую логику, которая их связывает и объясняет. История повествует о возвышении князей Московских сначала к превосходству, а затем к господству среди княжеств средневековой Руси.
Московия первоначально установила свою власть, выступая в качестве сборщика налогов для монгольского хана. Научившись безжалостному деспотизму у своих монгольских хозяев, а затем расширив свои владения с монгольской помощью, московские князья повернулись против монголов, изгнали их и объединили “земли Руси” под властью великих князей Московских и их преемников, “царей всея Руси”.
Но по мере прихода к власти Московии, самодержавие было не единственной формой правления на русских землях. Новгородская республика, центр торговли на северо-западе страны является самым известным примером средневекового русского конституционализма, но далеко не единственным. Великое княжество Литовское, которое, несмотря на свое название, включало в себя современные Беларусь и Украину, по меркам средневековой Европы имело хорошо развитые представительные институты. Литовский сейм и провинциальные дворянские собрания обладали большей властью, чем их иберийские и британские коллеги в шестнадцатом веке. Принципиально, что Литва была во многом славянским государством. Ее официальным языком был старобелорусский, а не литовский, и большая часть ее аристократии была православной и этнически русской.
Наконец, существует политическая традиция Днепровского Казачества. Первоначально состоявшие в основном из крестьян, бежавших из рабства и переселившихся на опустевшие окраины “у краины” Речи Посполитой, казаки справедливо считали себя “рыцарским народом”, завоевавшим свободу военными подвигами против крымских татар, османских турков, московитов и поляков. Они избирали своего гетмана или главу государства, и правящий совет на протяжении почти 200 лет, пока Екатерина Великая не закрыла эти институты в 1764 году.
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Хорошо известно кровавое разрушение Новгорода Иваном Грозным, как и разделы Польши. Реже упоминаются разрушение в 1775 году казачьей Сечи, или государства, и кровавая расправа над 20 000 человек. Каждый из этих эпизодов способствовал установлению самодержавия по всей Руси (так называемый Русский мир).
Российская царская идеология, возникшая во время этой кровавой борьбы за оправдание деспотического правления, играет центральную роль в понимании сегодняшнего конфликта на Украине. Такая идеология была необходима, поскольку ограничения на произвол исполнительной власти были столь же привлекательны для московской знати, как и для литовских дворян, новгородцев, казаков, английских баронов или американских колонистов.
В царском нарративе сплелись воедино две основные темы: царь – “отец всего народа”, защищающий порабощенное крестьянство от его благородных господ, и что русский народ особенно не приспособлен к осуществлению конституционной свободы. Предполагалось, что конституционализм пойдет на пользу только эгоистичной знати, которая могла бы использовать полученную власть для еще большей эксплуатации крестьянства. Более того, поскольку русские, в отличие от жителей Запада, по своей природе были неспособны к эффективному самоуправлению, а нуждались в “сильной руке”, фракционные конфликты ослабили бы государство, подвергли бы его внешним угрозам и, возможно, привели бы к его распаду.
Теперь нам понятно, почему Путин прав, когда говорит, что у Украины “антироссийский” настрой. Если российская государственность определяется деспотизмом, и если русские и украинцы – один народ, то обладая успешным самоуправлением, украинцы доказали, что основополагающий миф о Московской Руси был огромной исторической ошибкой.
Русские, как и другие европейцы, могут иметь как личную свободу, так и эффективное государство. А поскольку эффективное Российское государство, скорее всего, будет обладать сильной военной мощью, ему может не понадобиться самодержавие даже для обеспечения геополитического влияния. Именно поэтому, как недавно выразился один российский телекомментатор, “сама идея [быть украинцем] должна быть полностью искоренена”.
Для Путина и окружающей его элиты война против Украины является гражданской войной, борьбой за саму идею России и за правильность ее истории, какой они ее определяют. Как и во всех гражданских войнах, именно близость антагонистов подпитывает жестокость, совершаемую сейчас по отношению к народу Украины.
Те русские, которые принимают этот перевернутый манихеизм, в котором диктатура – это добро, а свобода – это зло, также принимают коварную психологическую сделку. Они отказываются от личной свободы ради подчинения, но ради принадлежности к могущественному государству, которого другие боятся. “Я боюсь своего государства, но это мое государство”, говорят многие россияне иностранцам и себе. “Вы боитесь моего государства, но это не ваше государство”. Но что произойдет с этим торгом, если иностранцы перестанут бояться?
Поэтому поражение от Украины, если оно произойдет, станет для России эпохальным событием. Даже победа Запада в холодной войне не означала конец российской авторитарной идеологии. Западная демократия, возможно, доказала, что она более могущественна, чем советский деспотизм, но это не означало, что демократическая Россия может быть хорошо управляемой, а тем более, менее могущественной. Но поражение от рук Украины было бы совсем другим делом.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Although AI has great potential to bring exciting changes to education, art, medicine, robotics, and other fields, it also poses major risks, most of which are not being addressed. Judging by the response so far from political and other institutions, we can safely expect many years of instability.
offers a brief roadmap of how the technology will evolve and be deployed over the next few years.
Despite Donald Trump’s assurances that he will not seek to remove Federal Reserve Chair Jerome Powell, there is little doubt that the US president-elect aims to gain greater influence over the Fed’s decision-making. Such interference could drive up long-term interest rates, damaging the American economy.
worries about the incoming US administration’s plans to weaken the central bank’s independence.
Log in/Register
Please log in or register to continue. Registration is free.
ВЕНА – Война Президента России Владимира Путина против Украины настолько жестока именно потому, что он считает русских и украинцев одним народом. Чтобы понять его решение о вторжении, мы должны прислушаться к тому, как он сам это объясняет, и мы должны слушать его еще более внимательно, когда предлагаемые им аргументы кажутся таким абсурдными.
Два аргумента Путина особенно бросаются в глаза. Первое – что Украина является “антироссийской” – выглядит откровенно странным. Второе – что “русские и украинцы – это один народ” – кажется неуместным в контексте первого и тем более с учетом преступного поведения России в Украине.
Вместе с тем, в политике часто наиболее показательным является абсурд. Оба утверждения имеют глубокие исторические корни и психологическую логику, которая их связывает и объясняет. История повествует о возвышении князей Московских сначала к превосходству, а затем к господству среди княжеств средневековой Руси.
Московия первоначально установила свою власть, выступая в качестве сборщика налогов для монгольского хана. Научившись безжалостному деспотизму у своих монгольских хозяев, а затем расширив свои владения с монгольской помощью, московские князья повернулись против монголов, изгнали их и объединили “земли Руси” под властью великих князей Московских и их преемников, “царей всея Руси”.
Но по мере прихода к власти Московии, самодержавие было не единственной формой правления на русских землях. Новгородская республика, центр торговли на северо-западе страны является самым известным примером средневекового русского конституционализма, но далеко не единственным. Великое княжество Литовское, которое, несмотря на свое название, включало в себя современные Беларусь и Украину, по меркам средневековой Европы имело хорошо развитые представительные институты. Литовский сейм и провинциальные дворянские собрания обладали большей властью, чем их иберийские и британские коллеги в шестнадцатом веке. Принципиально, что Литва была во многом славянским государством. Ее официальным языком был старобелорусский, а не литовский, и большая часть ее аристократии была православной и этнически русской.
Наконец, существует политическая традиция Днепровского Казачества. Первоначально состоявшие в основном из крестьян, бежавших из рабства и переселившихся на опустевшие окраины “у краины” Речи Посполитой, казаки справедливо считали себя “рыцарским народом”, завоевавшим свободу военными подвигами против крымских татар, османских турков, московитов и поляков. Они избирали своего гетмана или главу государства, и правящий совет на протяжении почти 200 лет, пока Екатерина Великая не закрыла эти институты в 1764 году.
HOLIDAY SALE: PS for less than $0.7 per week
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Хорошо известно кровавое разрушение Новгорода Иваном Грозным, как и разделы Польши. Реже упоминаются разрушение в 1775 году казачьей Сечи, или государства, и кровавая расправа над 20 000 человек. Каждый из этих эпизодов способствовал установлению самодержавия по всей Руси (так называемый Русский мир).
Российская царская идеология, возникшая во время этой кровавой борьбы за оправдание деспотического правления, играет центральную роль в понимании сегодняшнего конфликта на Украине. Такая идеология была необходима, поскольку ограничения на произвол исполнительной власти были столь же привлекательны для московской знати, как и для литовских дворян, новгородцев, казаков, английских баронов или американских колонистов.
В царском нарративе сплелись воедино две основные темы: царь – “отец всего народа”, защищающий порабощенное крестьянство от его благородных господ, и что русский народ особенно не приспособлен к осуществлению конституционной свободы. Предполагалось, что конституционализм пойдет на пользу только эгоистичной знати, которая могла бы использовать полученную власть для еще большей эксплуатации крестьянства. Более того, поскольку русские, в отличие от жителей Запада, по своей природе были неспособны к эффективному самоуправлению, а нуждались в “сильной руке”, фракционные конфликты ослабили бы государство, подвергли бы его внешним угрозам и, возможно, привели бы к его распаду.
Теперь нам понятно, почему Путин прав, когда говорит, что у Украины “антироссийский” настрой. Если российская государственность определяется деспотизмом, и если русские и украинцы – один народ, то обладая успешным самоуправлением, украинцы доказали, что основополагающий миф о Московской Руси был огромной исторической ошибкой.
Русские, как и другие европейцы, могут иметь как личную свободу, так и эффективное государство. А поскольку эффективное Российское государство, скорее всего, будет обладать сильной военной мощью, ему может не понадобиться самодержавие даже для обеспечения геополитического влияния. Именно поэтому, как недавно выразился один российский телекомментатор, “сама идея [быть украинцем] должна быть полностью искоренена”.
Для Путина и окружающей его элиты война против Украины является гражданской войной, борьбой за саму идею России и за правильность ее истории, какой они ее определяют. Как и во всех гражданских войнах, именно близость антагонистов подпитывает жестокость, совершаемую сейчас по отношению к народу Украины.
Те русские, которые принимают этот перевернутый манихеизм, в котором диктатура – это добро, а свобода – это зло, также принимают коварную психологическую сделку. Они отказываются от личной свободы ради подчинения, но ради принадлежности к могущественному государству, которого другие боятся. “Я боюсь своего государства, но это мое государство”, говорят многие россияне иностранцам и себе. “Вы боитесь моего государства, но это не ваше государство”. Но что произойдет с этим торгом, если иностранцы перестанут бояться?
Поэтому поражение от Украины, если оно произойдет, станет для России эпохальным событием. Даже победа Запада в холодной войне не означала конец российской авторитарной идеологии. Западная демократия, возможно, доказала, что она более могущественна, чем советский деспотизм, но это не означало, что демократическая Россия может быть хорошо управляемой, а тем более, менее могущественной. Но поражение от рук Украины было бы совсем другим делом.