ПЕКИН – Заявления о предполагаемом избытке промышленных мощностей в Китае спровоцировали острые политические дискуссии. Во время апрельского визита в Китай министр финансов США Джанет Йелленутверждала, что в ситуации, «когда мировые рынки наводняются китайскими товарами с искусственно заниженными ценами, жизнеспособность американских и других иностранных компаний оказывается под вопросом». Она добавила, что то же самое наблюдалось и десять лет назад.
Отчасти Йеллен права: китайско-американская торговая война усилила, а не ослабила экспортную конкурентоспособность Китая. В 2023 году на долю Китая приходилось примерно 14% всего мирового экспорта, что на 1,3 процентных пункта больше, чем в 2017 году (то есть до начала конфликта с США). Впрочем, ещё поразительней тот факт, что торговый профицит Китая в 2023 году равнялся примерно $823 млрд, что почти вдвое больше, чем в 2017 году.
Около десяти лет назад торговый профицит Китая в значительной степени объяснялся недооценкой юаня. Сегодня обстоятельства отчасти схожи. Как показывают мои исследования, в 2023 году юань был недооценен на 16% относительно доллара, и это способствовало высоким объёмам экспорта и торгового профицита Китая.
Я пришел к этому выводу, потому что инфляция в США в течение последних двух лет была на десять процентных пунктов выше, чем в Китае. Согласно расчетам по паритету покупательной способности, юань должен был укрепиться на 10% относительно доллара, а он, напротив, девальвировался на 11%. Если смотреть с этой точки зрения, юань оказывается недооценённым на 21% относительно доллара.
Конечно, краткосрочные курсы валют в большей степени зависят от разницы в процентных ставках, чем от уровня инфляции. Именно поэтому я использовал эконометрические методы (с учётом таких факторов, как спреды между процентными ставками и темпы роста экономики), чтобы оценить, каким должен был бы быть курс юаня.
Мои компаративные исследования показали, что в течение последних двух лет уровень недооценки юаня был намного выше, чем у валют ключевых стран АСЕАН. Если провести сравнение с предыдущим раундом повышения процентных ставок ФРС США в 2015-2018 годах, выяснится, что уровень недооценки юаня в последние годы также значительно повысился.
Don’t go back to school without Project Syndicate! For a limited time, we’re offering PS Digital subscriptions for just $50.
Access every new PS commentary, our suite of subscriber-exclusive content, and the full PS archive.
Subscribe Now
Странным образом нет никаких доказательств, что китайские власти занимаются таргетированием валютного курса. Даже Америка признаёт, что Китай не занимался валютными манипуляциями в последние годы. И в этом смысле нынешняя ситуация сильно отличается от ситуации десятилетней давности. Причина в том, что за предыдущие годы Китай добился значительного прогресса в реформировании своей валютной системы. В результате волатильность курса юаня стала более ярко выраженной.
Возникает вопрос, а почему юань остаётся недооценённым. Судя по платёжному балансу, в 2020 и 2021 годах совокупный чистый приток капитала в виде прямых и фондовых инвестиций превысил $400 млрд, а в 2022 и 2023 годах совокупный чистый отток со счёта финансовых и капитальных операций превысил $500 млрд. Огромный профицит счёта текущих операций Китая не привёл к укреплению юаня (как можно было бы ожидать) из-за высокого уровня оттока капиталов. Тем самым изменения валютного курса оказываются неэффективными для коррекции торгового баланса.
Отток капитала нельзя объяснить исключительно изменением спредов между процентными ставками в Китае и США. Более того, этот отток стал результатом в основном неэкономических факторов, в том числе политики китайских властей, предпринимавших жёсткие меры в отношении ряда отраслей. Понимая это, китайское правительство с конца прошлого года начало учитывать такие неэкономические факторы в своей системе самооценки.
Ещё важнее то, что новейшая эскалация китайско-американской напряжённости заставила США принять серию решений, препятствующих инвестициям в Китай. В их числе ограничение потоков венчурного капитала в Китай и преувеличение рисков поездок в эту страну. Кроме того, Конгресс США рассматривает сейчас законопроект, который ещё сильнее ограничит американские инвестиции в Китай. Все эти факторы повышают отток капитала и, соответственно, степень девальвации юаня, снижая эффективность влияния, которое коррекция валютного курса обычно оказывает на торговый баланс.
Мало сомнений в том, что, пока в китайско-американских отношениях будет сохраняться напряжённость, курс юаня будет оставаться существенно заниженным, а проблемы, на которые жалуется Йеллен, станет ещё труднее решить. Разумеется, политические факторы, искажающие валютный курс, будут также замедлять развитие сектора услуг в Китае, тормозя структурную коррекцию экономики страны.
На этом фоне кажется очевидным необходимое решение. В интересах обеих сторон Китай должен разработать убедительный механизм оценки влияния своих неэкономических решений, а США обязаны смягчить свою политику запретов.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
Increasingly severe water shortages represent a human-made crisis that can be resolved through human interventions. The situation demands new thinking about the economics of this critical resource and how to manage it through mission-oriented strategies that span all levels of governance.
call attention to a global problem that demands far more attention from policymakers at all levels.
Although Kamala Harris is largely aligned with Joe Biden on many global and strategic issues, her unique worldview promises a distinct form of leadership on the international stage. Not only would US foreign policy shift under a Harris administration; it could change in highly consequential ways.
considers how the Democratic presidential nominees' views compare to Joe Biden's.
ПЕКИН – Заявления о предполагаемом избытке промышленных мощностей в Китае спровоцировали острые политические дискуссии. Во время апрельского визита в Китай министр финансов США Джанет Йелленутверждала, что в ситуации, «когда мировые рынки наводняются китайскими товарами с искусственно заниженными ценами, жизнеспособность американских и других иностранных компаний оказывается под вопросом». Она добавила, что то же самое наблюдалось и десять лет назад.
Отчасти Йеллен права: китайско-американская торговая война усилила, а не ослабила экспортную конкурентоспособность Китая. В 2023 году на долю Китая приходилось примерно 14% всего мирового экспорта, что на 1,3 процентных пункта больше, чем в 2017 году (то есть до начала конфликта с США). Впрочем, ещё поразительней тот факт, что торговый профицит Китая в 2023 году равнялся примерно $823 млрд, что почти вдвое больше, чем в 2017 году.
Около десяти лет назад торговый профицит Китая в значительной степени объяснялся недооценкой юаня. Сегодня обстоятельства отчасти схожи. Как показывают мои исследования, в 2023 году юань был недооценен на 16% относительно доллара, и это способствовало высоким объёмам экспорта и торгового профицита Китая.
Я пришел к этому выводу, потому что инфляция в США в течение последних двух лет была на десять процентных пунктов выше, чем в Китае. Согласно расчетам по паритету покупательной способности, юань должен был укрепиться на 10% относительно доллара, а он, напротив, девальвировался на 11%. Если смотреть с этой точки зрения, юань оказывается недооценённым на 21% относительно доллара.
Конечно, краткосрочные курсы валют в большей степени зависят от разницы в процентных ставках, чем от уровня инфляции. Именно поэтому я использовал эконометрические методы (с учётом таких факторов, как спреды между процентными ставками и темпы роста экономики), чтобы оценить, каким должен был бы быть курс юаня.
Мои компаративные исследования показали, что в течение последних двух лет уровень недооценки юаня был намного выше, чем у валют ключевых стран АСЕАН. Если провести сравнение с предыдущим раундом повышения процентных ставок ФРС США в 2015-2018 годах, выяснится, что уровень недооценки юаня в последние годы также значительно повысился.
Don’t go back to school without Project Syndicate! For a limited time, we’re offering PS Digital subscriptions for just $50.
Access every new PS commentary, our suite of subscriber-exclusive content, and the full PS archive.
Subscribe Now
Странным образом нет никаких доказательств, что китайские власти занимаются таргетированием валютного курса. Даже Америка признаёт, что Китай не занимался валютными манипуляциями в последние годы. И в этом смысле нынешняя ситуация сильно отличается от ситуации десятилетней давности. Причина в том, что за предыдущие годы Китай добился значительного прогресса в реформировании своей валютной системы. В результате волатильность курса юаня стала более ярко выраженной.
Возникает вопрос, а почему юань остаётся недооценённым. Судя по платёжному балансу, в 2020 и 2021 годах совокупный чистый приток капитала в виде прямых и фондовых инвестиций превысил $400 млрд, а в 2022 и 2023 годах совокупный чистый отток со счёта финансовых и капитальных операций превысил $500 млрд. Огромный профицит счёта текущих операций Китая не привёл к укреплению юаня (как можно было бы ожидать) из-за высокого уровня оттока капиталов. Тем самым изменения валютного курса оказываются неэффективными для коррекции торгового баланса.
Отток капитала нельзя объяснить исключительно изменением спредов между процентными ставками в Китае и США. Более того, этот отток стал результатом в основном неэкономических факторов, в том числе политики китайских властей, предпринимавших жёсткие меры в отношении ряда отраслей. Понимая это, китайское правительство с конца прошлого года начало учитывать такие неэкономические факторы в своей системе самооценки.
Ещё важнее то, что новейшая эскалация китайско-американской напряжённости заставила США принять серию решений, препятствующих инвестициям в Китай. В их числе ограничение потоков венчурного капитала в Китай и преувеличение рисков поездок в эту страну. Кроме того, Конгресс США рассматривает сейчас законопроект, который ещё сильнее ограничит американские инвестиции в Китай. Все эти факторы повышают отток капитала и, соответственно, степень девальвации юаня, снижая эффективность влияния, которое коррекция валютного курса обычно оказывает на торговый баланс.
Мало сомнений в том, что, пока в китайско-американских отношениях будет сохраняться напряжённость, курс юаня будет оставаться существенно заниженным, а проблемы, на которые жалуется Йеллен, станет ещё труднее решить. Разумеется, политические факторы, искажающие валютный курс, будут также замедлять развитие сектора услуг в Китае, тормозя структурную коррекцию экономики страны.
На этом фоне кажется очевидным необходимое решение. В интересах обеих сторон Китай должен разработать убедительный механизм оценки влияния своих неэкономических решений, а США обязаны смягчить свою политику запретов.